Любовный контракт

Мой брат сейчас снимает на Суматре какое-то шоу с мечами и сандалиями. По его словам, это гибрид Спартака и Игры престолов.

Риз находится в постоянном поиске «одной великой роли», которая возродит его карьеру. Он любит перечислять примеры ролей, которые сделали это для других актеров, как будто это означает, что для него это лишь вопрос времени.

Он забывает, что ни один из этих актеров не стал известным благодаря роли подростка-мечтателя в пятничном ситкоме. Сериал «Rocko Rocks!» шел всего три коротких сезона, но стал культовой классикой среди женщин в возрасте от четырнадцати до «слишком взрослой, чтобы влюбляться в подростка».

Риз засветился на обложках журналов Seventeen и US Weekly. Ему прочили стать следующим Леонардо Ди Каприо.

К сожалению, с тех пор его карьера больше похожа на карьеру третьего брата Хемсворта.

Но он клянется, что это шоу ― его большой прорыв.

― Я говорил тебе, что его показывают на HBO?

― Только двенадцать или тринадцать раз.

― Ну, и сколько точно? Я думал, что ты ― брат-пунктуальность.

― Тогда тринадцать. Я был неточен ради комедийного эффекта.

― Спасибо. Я знаю, что это противоречит твоей природе.

― Комедия ― это высший закон.

Если ты не умеешь смеяться над жизнью, ты будешь плакать. А я точно не собираюсь этого делать.

Риз спрашивает:

― Чем ты занимался?

― Сегодня я встречался с Тео Махони.

― Тео… о, я помню ее! Она всегда рисовала на уроках математики. ― Риз хихикает. Он тоже рисовал на уроках математики. ― Чем она сейчас занимается?

― Работает на самого Ангуса Тейта.

Мой брат мгновенно настораживается.

― Салли…

― Не волнуйся, я был очень вежлив. Ласков и дружелюбен, и даже…

Риз стонет.

― Я вообще хочу знать?

― Наверное, нет.

Риз действительно хороший брат. Мягкосердечный. Именно поэтому его заживо съели в Голливуде.

― Не волнуйся, ― говорю я. ― Я помогаю ей.

Риз застонал.

― Именно этого я и боюсь.

― Если хочешь остановить меня, тебе лучше вернуться сюда.

― Еще пару недель.

― Хорошо.

Я скучаю по брату, когда он уезжает на несколько месяцев.

Не то чтобы я когда-либо говорил ему об этом.

Но мне и не нужно ему говорить. Он и так знает.

― Как папа? ― спрашивает он, как всегда перед тем, как мы заканчиваем разговор.

― Все так же.

Это значит, что ему не хуже. И это, пожалуй, лучшее, что Риз может услышать.

― Хорошо, ― говорит он мне в ответ.

Если бы вы записали два наших «хорошо» и сравнили, они звучали бы совершенно одинаково.

Это немного жутковато, даже для меня.

Мы заканчиваем разговор, не прощаясь. Потому что это не прощание, а просто пауза до следующего разговора.

Через две секунды Риз отправляет мне сообщение:

Ты знал, что Роберту Дауни-младшему отказывали в страховке до «Железного человека»? Даже фильм не мог снять.

Я отвечаю:

Отписка.

В ответ мой брат набирает емкое и точное:

Ты не можешь.

Ризу повезло, что я его люблю, потому что едва я вернулся на свое место в баре, как сидящий рядом со мной крупный мускулистый парень мрачно прищуривается и говорит:

― Эй… ты выглядишь знакомо…

― У меня просто такое лицо.

Я смотрю прямо перед собой, надеясь, что он отстанет. Но этого не происходит.

― Нет… ― Парень продолжает рассматривать меня, нетерпеливо постукивая крупным пальцем по барной стойке. ― Я знаю, кто ты…

Я слышу это уже тринадцать лет. Это раздражало бы, если бы я на самом деле участвовал в этом телешоу. Но в роли невинного стороннего наблюдателя это просто невыносимо.

― Ты не знаешь. ― Я хватаю свой напиток и встаю с табурета.

― Я знаю! ― Он хватает меня за плечо. ― Ты тот парень из шоу! Он показывает мне на лицо, ухмыляясь от удовольствия. ― Роко Родригес!

Я бы отдал что угодно, чтобы больше никогда не слышать это имя.

Я слышал его в барах, продуктовых магазинах и на собеседованиях всю свою взрослую жизнь. Это не сделало мою карьеру проще, спасибо тебе большое, Риз, потому что я не строю карьеру красавчика-актера.

То, что казалось забавным старших классах, сейчас беспокоит меня больше, чем его.

― Скажи это! ― Мускулистый парень требует, как и многие до него. ― Скажи свою коронную фразу!

Самое ужасное, что Роко никогда не произносил ее ― это была вовсе не его реплика, а название шоу. Но они всегда просят об этом.

Это уже настолько надоело, что я даже не злюсь. Просто устал.

Я говорю парню в последний раз:

― Я ― не он.

Но он все равно кричит, подняв кулаки вверх:

― ROCKO ROCKS!

Если это будет последнее, что я услышу перед смертью, я буду знать, что отправляюсь в ад.

Он шлепает меня по спине, и этот удар срывает мои тормоза, как резиновая лента, ударившая по моей коже. Я стискиваю зубы, и во мне поднимается старая ярость. Пока я не проглатываю ее.

Следующей ко мне подходит женщина, взволнованная и возбужденная.

― О Боже, это ты! ― Она наклоняется так, что ее грудь касается моей руки. ― Прости, я никогда так не поступаю, но я должна была подойти поговорить с тобой… Мне так нравилось твое шоу, оно было моим абсолютным фаворитом…