Любовный контракт

— Бреюсь… потому что утром не успею. Мой рейс в семь часов.

— Я взяла несколько дней, чтобы побыть дома с рабочими, пока тебя не будет.

— Я еду только на три дня, милая!

Три дня — достаточное время даже для Всемирного потопа!.. Нет, только не становиться сварливой домохозяйкой — мужчины таких ненавидят, предупредила себя Оливия. Она много читала о таких ведьмах в дамских романах.

— Стюарт, я люблю тебя так, будто это последний день жизни, ты знаешь!

— Я тоже тебя люблю, солнышко.

— Я хочу сама отвезти тебя в аэропорт.

— Нет никакой надобности, есть водитель, которому платят, чтобы он нас возил!

— Опять ты за свое! Всю свою жизнь я плясала под дудку отца. Я больше так не хочу.

— Тогда зачем ты вышла за меня?

— Я хочу быть с тобой ради тебя, тебя самого, без учета признаков твоего богатства.

— Так выходила бы за кого-нибудь другого, Оливия!

— Что ты хочешь этим сказать, Стюарт?

— А что ты хочешь этим сказать, Оливия?

— Я хочу сказать, что верю в настоящее, действенное партнерство. Я хочу сказать, что наш «миллионерский» образ жизни не должен заставлять тебя терять из вида самое существенное — я пока что личность, которая желает твердо стоять на земле, даже если мыльный пузырь лопнет. Потому что и тогда я не буду винить тебя в нарушении обещаний. Если мы однажды прекратим работать ради денег, ты и я и вся эта махина «Лэмпхауз — Маккензи», наш привилегированный образ жизни и статус миллионеров — все наутро исчезнет! Что ж, я знаю: жизнь — трудная штука, Стюарт. И этому меня не отец научил, это я узнала сама.

— Ты словно проповедуешь новообращенным, милая, — заметил он.

— Так вот, я сейчас пойду и выстираю твои проклятые рубашки, высушу их и выглажу, как меня учила делать мама, у которой за тридцать лет брака грязные рубашки в корзине не скапливались! — спокойно сказала Оливия.

— Вы с матерью читали слишком много сентиментальных романов! — Он ухмыльнулся в зеркало. — По-моему, ты просто переутомилась. Или у тебя предменструальное состояние?

Она швырнула в него тапочку. Нет, враждовать с ним невозможно! Он современный мужчина, почти что человек двадцать первого века, который знает все о женских расстройствах и как с ними бороться.

Оливия бросилась в постель, натянула одеяло до подбородка — уже не в черном пододеяльнике, а в цветном, неглаженном, хлопчатобумажном. Черное сатиновое белье было отправлено в шкаф на случай, если миссис Даннимотт что-нибудь не то подумает. Пусть покупает новые рубашки, если хочет, черт с ним!

Она отвернулась от него, притворяясь спящей, когда он осторожно убрал чемодан со своей половины кровати и лег рядом.

— Олли, ты спишь?

— Не называй меня «Олли», «милая»! — Она сильно ткнула его локтем. — Я тебя ненавижу за то, что ты заставляешь меня чувствовать себя неполноценной.

— Ты восхитительна… Поди ко мне, и убедимся в этом.

— Иди к черту!

— Я тебя люблю.

— А я — нет.

— Вздор, любишь!

Да, она любила! Оливия повернулась к нему, увидела его выбритый подбородок и смеющиеся глаза и поняла, что будет дико скучать, если даже он уедет всего на три дня.

ГЛАВА 10

В половине шестого, когда Эрнст, живший над гаражом, все еще крепко спал, Оливия вывела «феррари» во двор задним ходом. Глаза у нее слипались: Стюарту хватало пяти часов сна, ей — нет. Теперь ей казалось, что лучше было все-таки позволить Эрнсту отвезти мужа в Гэтвик. Но нет, она должна сама проводить его, как полагается доброй женушке!

В Гэтвикских торговых рядах он, всегда носивший только сшитую на заказ одежду и не задумываясь плативший тридцать долларов за пару блумингдейлских носков, купил себе три упакованных рубашки, не обращая внимания ни на отсутствие ярлыка «Армани», ни на то, что рукава могли оказаться коротковатыми для его длинных рук.

Минут пять они целовались в зале отлета, а затем объявили его рейс и он ушел от нее — блестящий бизнесмен, путешествующий первым классом, а как же иначе!

Оливия вернулась в Мидхэрст. Стюарт предоставил «феррари» в ее распоряжение, и это свидетельствовало о его глубокой любви к жене, думала Оливия, загоняя машину в новый гараж и захлопывая стальные двери. Но какая ирония в том, что «феррари» обрел крышу над головой прежде, чем хозяйка дома!

Было восемь тридцать, и день только начинался, но вокруг уже толпилось множество людей, которые шумели и спорили. Она-то надеялась урвать часика три для сна, но, похоже, об этом нечего было и думать.

На первый взгляд ей показалось, что там не менее сотни людей, хотя на самом деле их было гораздо меньше. Новый садовник Энди угрожающе размахивал лопатой. Эрнст вооружился тяжелой монтировкой, и они оба самозабвенно отстаивали территорию Маккензи.

Оливия в панике закричала, пока они еще не успели никого прикончить своими орудиями труда:

— Эй! Стойте, вы, оба! — Эрнст и Энди отступили. Оливия обернулась к группе правонарушителей. — Это частная собственность, что вы здесь делаете?

Вперед выступил бородатый человек лет под семьдесят. Рюкзак, альпеншток и тяжелые ботинки выдавали в нем туриста. Он сказал:

— Миссис Маккензи, извините, что досаждаем вам, но здесь право на общественный проход.