Любовный контракт

— Нисколько! После смерти сэра Джеральда Уркхарта титул стал, выражаясь юридическим жаргоном, «бесхозным». Баронетство Мидхэрст — не наследуемый титул, а приобретаемый. За 30 тысяч фунтов вы можете купить право именоваться бароном и баронессой Маккензи. Звание пэра — другое дело, оно присуждается постановлением парламента, но право на титул можно приобрести, были бы деньги.

Оливия с трудом сохраняла спокойствие.

— Поговорим завтра, Аннабел! Пока что с нас хватит ситуации с «правом прохода». Может, Стюарту и понравится называться бароном, но мне просто противно быть баронессой!

— Я думала, вам будет интересно… Вот что еще: сможет ли хозяйка или хозяин поместья открыть наш сельский праздник через две недели? Августовский банковский праздничный уик-энд. Сейчас не надо решать, скажете в субботу вечером. Я состою в праздничном комитете от приходского Совета — можете себе представить?

Оливия приготовила сырное суфле и отнесла его наверх Стюарту. Он расслабился на двуспальной кровати, переключая четыре английских ТВ-канала — жалкая цифра в сравнении с сорока четырьмя американскими.

— Я тебе принесла поужинать. До субботнего вечера, когда нас ждет вегетарианская кухня, еще очень далеко! — Оливия примирительно преклонила колено. — Желаешь услышать нечто забавное?

— Что это, любовь моя? — Он схватил ее за талию, чуть не опрокинув поднос с ужином. — Значит, я женился на английской кухарке со швейцарским дипломом?

— Знаешь, ты иногда бываешь совершенно неотесанным. — Это было сказано очень мягко.

— А от тебя, дорогая, иногда просто скулы воротит! — После страстного поцелуя Стюарт впился зубами в суфле. — Я скучал по тебе! — Последние слова он еле промямлил, набив рот горячим сыром.

— Я тоже.

— Ты говорила о забавном? — прожевав, напомнил жене Стюарт.

— Аннабел рассказала мне, что титул передается вместе с собственностью — дворянский титул!

— Правда? А какой титул?

— За 30 тысяч фунтов ты праве купить Мидхэрстское баронетство, которое прилагается к имению, и именовать себя «барон Маккензи», а меня — «миссис баронесса». Она говорила совершенно серьезно. Отец Аннабел, Генри Блэквуд, — вдовец, но главное — он адвокат, и я упоминаю о нем на случай, если ты решишься уволить Э.Д. Кливера. Генри Блэквуд вел дела старого генерала.

— Законные или незаконные?

— Будь хоть раз серьезным!

Его глаза блеснули.

— Интересно! — сказал он, продолжая уплетать суфле.

— Ох, нет! Забудь об этом! По блеску в глазах я вижу, что в тебе взыграло американское честолюбие. Я тебе не позволю тратить 30 тысяч фунтов на личный титул! Если хочешь удовлетворить честолюбие, лучше потрать эти деньги на благотворительность от своего имени!

— Мне даже в голову не приходило, дорогая!

— Хорошо, тогда хватит об этом. Как прошла встреча с Маккензи-старшим?

— Так себе. Он больше доволен тобой, чем мной.

— Почему?

— Потому что ты много сделала для «Лэмпхауза», став его директором. Впервые он принес прибыль, это очень порадовало наших маленьких серых человечков в серых костюмах.

— Отпразднуем? — спросила Оливия, прислонившись щекой к его обнаженному плечу.

Черные шелковые трусы Стюарта в стиле яппи лежали в комоде рядом с его черными сатиновыми холостяцкими простынями. Теперь он спал нагишом, подобно своим заатлантическим кузенам, хорошенько вымывшись под душем. Оливия погладила его твердый торс и, как всегда, почувствовала жажду любви.

— Как это приятно, дорогой…

— Суфле роскошное, и я спрашиваю себя — зачем нам куда-то ходить есть, если у меня дома собственный шеф-повар? Знаешь, мы можем превратить это место в сельский отель и в рекламе указывать, что здесь предлагается «кухня баронессы».

— Стюарт! — Она стукнула его по плечу.

— Что?

— Я говорила о твоем теле, а ты даже не заметил! Извини, что надоедала тебе этим проклятым бассейном, и скажи, что по-прежнему любишь меня.

— Ты же знаешь!

— Скажи это!

— Я тебя люблю.

Он доел суфле и выключил телевизор.

— Подойди сюда, брошенная женщина, и докажи, что не зря получаешь зарплату!

— Мне надо платить золотом, Стюарт Лайон Маккензи! — сказала она и страстно куснула его за ухо.

— Голландцы любят хорошо покушать, — заявила Аннабел в субботу вечером, — и они хорошо у меня кушают каждый день недели, когда весь этот выводок собирается дома, на насесте. Надеюсь, и вы будете довольны.

Оливия и Стюарт прокладывали себе путь через холл, забитый грязными тренажерами, крикетными битами, мячами для регби, теннисными ракетками и разнообразными животными — некоторые были игрушечными, другие очень даже живыми.

— Познакомьтесь с Максом, — сказала Аннабел.

— Привет! Я так раз познакомиться! — сказал Макс ван дер Кроот, высокий белокурый и приветливый; его собаки, два черных Лабрадора и огромная лохматая беарнская овчарка, выглядели еще приветливее.

— Aus [16]! — скомандовал он.

Собаки — Кенди, Клод и Джемайма — тут же залезли под диван, где один из младших детей уже сидел в обнимку с кошкой.

— В жизни никогда еще не имел удовольствия пожимать руку настоящему миллионеру! — Макс хлопнул Стюарта по спине и расхохотался.