Люди «А»

Вы будете волноваться, выспрашивать подробности. И всё время примерять — а что бы сделал я? Как бы себя повёл? Вы не сможете не думать об этом. Вы будете жить с этими мыслями. Не мёртвый, но и не живой по-настоящему.

Увечье. Худшее, что может случиться с бойцом.

Я не был удивлён ответам. Я сам ответил бы так же.

1995 года, июнь. Москва, Олсуфьевский переулок, штаб-квартира группы «Альфа»

Мы все знали, что Серёга потерял глаз. И что это означает.

Я звонил, чтобы поддержать. Бесполезно. Он не брал трубку. В разговоре с мужиками выяснилось — дозвониться не мог никто. Он никого не хотел видеть и слышать.

Где-то через месяц Милицкий появился в штабе. Он был одет как на официальное мероприятие — костюм, галстук, блестящие начищенные ботинки и такой же блестящий стеклянный глаз. Он быстро, деловито поздоровался со всеми, и направился к Александру Ивановичу Мирошниченко, первому заместителю командира группы.

— Александр Иванович, здравия желаю!

— Сережа, привет, рад видеть.

— Александр Иванович, я увольняюсь. Подпишите рапорт.

Мирошниченко взял рапорт и начал читать.

— Сережа, — наконец сказал он. — Я уволю тебя. Но тогда, когда увижу, что ты готов, — и разорвал бумагу. — Свободен.

— Я не буду протирать штаны в штабе, — отрезал Милицкий.

— Сережа, сейчас ты не готов уходить. Подумай, почему. Свободен, — повторил Мирошниченко.

Милицкий вышел из кабинета и побрёл к своему ящику. У каждого бойца есть личный ящик, где мы храним свои вещи, одежду для тренировок. Сергей выгреб все из ящика в пакет, оставил ключ в дверке и вышел из здания.

Тренироваться с остальными теперь ему было бессмысленно. Здоровый, но одноглазый, он был списан из боевого состава.

Я знаю, что творилось с Серегой. Я хорошо помню, как дрожал, что не попаду в Группу из-за дурацкого заключения врача поликлиники о повышенном давлении.

Мы летали в Чечню и Дагестан, а Серега сидел в штабе. Он переоделся в деловой костюм, и в руке вместо автомата у него была папка с бумагами.

Но в какой-то момент он начал ездить с нами на учения, давать себе нагрузки наравне со всеми. Без поблажек. Хотя мы все понимали, что это ему не пригодится.

Мы ошибались.

1998, январь. Олсуфьевский переулок, штаб-квартира группы «Альфа»

Сергей Милицкий снова стоял в кабинете Мирошниченко. Он был в костюме, при галстуке, в руках — папка для бумаг.

— Можно я полечу в Чечню? — спросил он.

Александр Иванович посмотрел на него с жалостью.

— Боец всё никак не успокоится, — подумал он. — Никак не может принять реальность.

Он опёрся руками на стол, посмотрел в лицо подчинённому:

— Сергей. Ты же понимаешь, что никак. Иди.

— Александр Иванович, — неожиданно сказал Милицкий. — Я знаю, что не могу идти в бой. Но я могу заняться другой работой.

— Какой, Сережа? — без интереса сказал командир Группы.

— Три года в штабе мы занимались анализом операций. Создали шаблон действий личного состава в стандартной ситуации, предложили разные «надстройки». Я подумал — в Подразделении нужен спец по психологии. Так это буду я.

— Чем ты хочешь заняться в Чечне?

— Оперативной работой.

— В Чечне есть оперативники.

— Но нет ни одного из «Альфы». В будущем я смогу быть переговорщиком.

— Ты никогда этим не занимался.

— Занимался, — уверенно сказал Милицкий. — Девяноста третий помните? Я восемь месяцев жил в «Интуристе». Работал по торговцам оружием. Я провалил хоть одну операцию? Хоть один меня раскусил?

Мирошниченко задумался. Очень серьёзно задумался.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Ты летишь. Но договоримся, что это пробная командировка. А там посмотрим.

Через сутки он вылетел на Кавказ.

Сергей был счастлив — впервые за эти три года. Гул мотора, бронежилет, лица ребят — всё вызывало эйфорию.

Он снова встал в строй.

* * *

Вторая чеченская война вернула Сергея к жизни.

Он колесил по Кавказу. Втирался в доверие к местным жителям и бандитам. Жил среди них. Собирал информацию. На базу он возвращался под утро, а иногда — через несколько дней.

— А где Серега Милицкий? — спрашивал боец на нашей базе в Ханкале.

— Не знаю, вторые сутки нет его, — отвечал другой. — Рыщет как обычно. Вернется.

Он именно рыскал. Его вылазки помогали найти самых неуловимых. Он рисковал даже больше, чем в бою. Одно неправильное слово, жест, взгляд — и всё. Дальше — смерть. Скорее всего — мучительная.

Сергей всё понимал. И шёл на это.

2000, сентябрь. Краснодарский край. Сочи. Лазаревское. Улица Калараш, 24

В 9 утра в здание частной гостиницы ворвались неизвестные в масках. Взяли в заложники пятерых строителей-чеченцев. И забаррикадировались на верхнем этаже.

Местные силовики сделали то, чему их учили. Оцепили район. Подогнали технику для штурма. Привезли родственников террористов, чтобы те уговорили их сдаться. С одним через мегафон говорила жена, с другим — родной брат.