Люди «А»

Террорист выглядел убедительно. В руках у него был автомат, а карман топорщился от стакана с гранатой без чеки. Стандартный приём: при падении стакана на землю граната взрывается через четыре секунды.

— Входи, я сказал! — повторил террорист с угрозой в голосе.

— Извините… Сейчас… Я боюсь, — сказал Милицкий, стараясь сыграть испуг поубедительнее.

— Заходи, раз пришёл, или вали, — с презрением скомандовал террорист, поводя дулом автомата.

Сергей, старательно играя напуганного и растерянного, поднялся в автобус. Он был полон измождённых и испуганных людей. А перед ним, в полуметре, стоял террорист, направив автомат ему в живот.

— Меня прислали обсуждать выполнение ваших требований… — начал было Милицкий.

— Ты кто такой? Быстро представился! — скомандовал террорист.

— Я из администрации Президента Российской Федерации, — ответил Милицкий. И тут же повернулся к заложникам:

— Уважаемые граждане! — сказал он. — Владимир Владимирович Путин сказал, все будет хорошо.

— Я тебя не знаю, — бросил террорист. — Чем докажешь, что ты из администрации?

— Я могу показать удостоверение, — сказал дрожащим голосом Милицкий и стал медленно тянуться рукой к карману.

— Стоять! — крикнул террорист, держась за автомат. — Что мне твое удостоверение? Ксиву нарисовать — раз плюнуть.

Сергей сконцентрировался — счёт шёл на доли секунды.

— Я не публичная персона… — начал он, изобразив крайнюю растерянность.

— Я его по телевизору видела, — сказала вдруг одна из заложниц. — Лицо знакомое.

Террорист не отреагировал. Он стоял, не опуская автомат, направленный в живот Милицкого, и молча его разглядывал.

— Ты просил освобождения сокамерников. Я должен сказать, что с колонией уже связался генеральный прокурор Устинов, — нарушил тишину Милицкий.

— И что? — спросил террорист.

Сергей начал говорить. Впоследствии он признался, что и сам не помнил, что именно говорил — всё держалось на интонации, на спокойной волне. Чеченец должен был почувствовать себя хозяином ситуации и перестать психовать.

Беседа с террористами длилась минут сорок.

— Ну все, диалог у нас, я считаю, состоялся, пойду Волошину доложу, — завершил Милицкий. И как бы между прочим добавил: — Слушай, давай бабку старую заберу, зачем она тебе?

Серега уже давно приметил сухую старушку, которая сидела в конце автобуса.

Террорист кивнул.

— Что, мля, она пойдет, а мы здесь останемся?! Пусть сидит, старая! — вдруг забузили две кубанские бабы — круглолицые, с химическими завивками на башках.

— Она своё пожила! Пущай сидит! — стало доноситься из глубины автобуса.

Сергей чувствовал — если прямо сейчас предложить этим кубанским бабам убить бабку за возможность выйти из автобуса, они это сделают. Причем с особой жестокостью. Просто порвут на части.

— Где мой сыночек, где мой сыночек? — вдруг зарыдала тетка на сиденье в первом ряду.

— Вон женщине плохо, возьмите ее, — сказал какой-то пассажир. — Ее сына высадили из автобуса с аппендицитом. Пусть она к сыну в больницу едет.

— Пойдёмте, — сказал Серега, взяв женщину за руку. — Быстрее, вставайте.

Милицкий подхватил женщину за локоть и повел к выходу. Нужно было сделать все быстро, чтобы террорист вдруг не начал возражать, а то и не пристрелил бы обоих.

— Подождите, — неожиданно начала упрямиться женщина и развернулась, взяв курс обратно на свое место.

— Что такое? — спросил её тихо Милицкий.

— Сумку, сумку забыла, — ответила она и начала настойчиво отпихивать Сергея.

— Что в сумке? — крикнул террорист.

— Да ничего-ничего, пожалуйста, посмотрите, — пролепетала тетка, добравшись до сумки. Милицкий опять схватил ее за локоть и сместил к выходу из автобуса.

Сергей потом недоумевал — чем думают эти люди? Тётку могли пристрелить вместе с переговорщиком, а она полезла за своей котомкой.

Из людей в стрессовом состоянии лезет то, что лежит в основе души. У кого-то это — мужество и самопожертвование, а у кого-то — тупая жадность и скотство.

Но сейчас выбора не было. Сергей потащил женщину за собой. Они шли, и Милицкий спиной чувствовал, что террорист может начать стрелять в любую секунду. Чеченец был зверь, настоящий зверь — это он хорошо понял во время переговоров.

Он запомнил каждый шаг. Их было двести сорок пять.

Когда он с женщиной завернул за грузовики, за которыми прятался штаб, его белая рубашка с коротким рукавом была мокрой насквозь.

Там же, несколько позже

— Переговоры вести бесполезно. Он не будет сдаваться, — говорил Милицкий. Остальные кивали. Всем было понятно, что уговорить Идиева сдаться не получится.

Оставался штурм. Последнее, крайнее средство. Успешность которого прямо пропорциональна объёму сведений о террористах, их вооружении и т. п. Этих сведений было мало.

В штабе решили: Сергей снова пойдет в автобус, чтобы разглядеть боевую оснащенность чеченца.

И пришлось идти.

— Это снова я, могу зайти? — Серега подошел к автобусу с поднятыми руками.

— Заходи, — рявкнул террорист и взял Милицкого на прицел.