Люди Быка

— У кого червоточина внутри, — поддержал Медведь, — тот просто до посвящения не доживает. Или не выходит из Пещеры. Рассказать, как это делается?

— Рассказывал уже, — буркнул Семен. — Не люди, а звери.

— Чем и гордимся, — кивнул Кижуч. — Если бы такие, как этот пацан, оставались в живых, представляешь, что стало бы с племенем? Вспомни зиму катастрофы, когда мы все тут от голода загибались! Разве хоть один лоурин попытался отнять еду у слабого, женщины или ребенка? А двое воинов вообще сами…

— Не надо! — остановил Семен. — Я ничего не забыл. Но почему обязательно казнь? Почему не изгнание, не лишение права носить оружие?

— Ага, — оскалил зубы Медведь, — чтобы такой придурок прибился к имазрам или аддокам? Или просто однажды всадил тебе дротик в спину?

— Но почему?!

— А потому, — поучительным тоном начал Кижуч, — что такие чудики ничего не прощают и не забывают. Ведь под руку к Медведю идут лишь те, кто желает чего-то добиться в Среднем мире. Кто-то, чтоб стать ближе к Служению, а кто-то, чтоб доказать себе и другим, что он лучший. Раздавить червяка в себе парень не может, отказаться от подготовки — тоже. Допустим, мы его выгоним — он поймет, что дурак? Вряд ли! Скорее, и дальше будет считать себя хорошим, а нас — злодеями, которые обидели его ни за что.

— Ты заметил, Семхон, — развил тему Медведь, — что если рядом со свежим мясом положить тухлое, то оно свежим не станет, а вот свежее испортится гораздо быстрее. Сегодня мы оставим в живых сомнительного парня — одного, второго, третьего. А завтра, если уцелеем, будем заводить эту — ну, ты рассказывал, как ее? — тыр-му? И мили-цую?

— Но публичная казнь понизит в глазах людей ценность человеческой жизни! — привел главный аргумент Семен. — А она и так здесь не высока!

— Зато поднимет ценность лоуринов, — парировал Кижуч. — Это важнее, поскольку на нас держится Служение Людей. Пусть все знают, как и откуда берутся лоурины!

— Вот ведь на мою голову… — окончательно расстроился Семен. — Я же хотел лишь узаконить, сделать явной для всех связь между властью и ответственностью!

— Вот она и узаконится, — подал голос вождь. — И станет очень явной. А то сейчас каждый хочет стать лоурином. Нам же с тобой, Семхон, не двадцать лет — надо думать, кто после нас будет исполнять Служение!

— Надо… — вздохнул Семен. — Но поймите вы: не могу я детей убивать!

— А взрослых? — очень серьезно спросил Кижуч. — Если хочешь, можешь не приходить к Костру.

— Нет, — сказал Жрец. — Я буду с вами.

Глава 2. Дым

Лишь с наступлением зимы Семен счел себя готовым всерьез заняться наведением порядка в местном образовании и самообразовании.

«Во что вылилась моя задумка? Умом такое не понять… А надо. Похоже, начальное образование действительно становится всеобщим — в каждом стойбище существует хотя бы один „волшебный“ вигвам, в котором учит детишек колдовать свой „Семен Николаевич“. Чему, на самом деле, он там учит и как — это особый вопрос. При таком раскладе заведение, которое функционирует в форте, можно сравнить с институтом. Хотя, наверное, местные выпускники и в пятом классе нормальной школы учиться не смогут. Ну, да это и не важно. А важно, что у разношерстной — в прямом смысле — публики появляется некая общая база знаний, общий язык. В родном мире люди почему-то упорно и азартно создают барьеры к взаимопониманию. Любое мало-мальски устойчивое сообщество начинает творить свой сленг — чтоб, значит, другие его не понимали. Здесь же пока идет обратный процесс — русский и лоуринский языки вытесняют остальные. Мой родной язык стремительно меняется и засоряется, но это не смертельно, пока есть хоть один полноценный его носитель — эталон, так сказать. А что будет, когда я помру? Общая „мова“, наверное, некоторое время продержится, а потом распадется на племенные диалекты, и все вернется в изначальное состояние. А физика, химия и геометрия превратятся в бессмысленный набор сказок, передающихся из поколения в поколение. С этим можно как-то бороться? Конечно! И способ известен — фиксировать информацию на долговременных носителях — каменных стелах, глиняных табличках, папирусе, пергаменте, бумаге…

Нет, Головастику, нашему шизанутому изобретателю, бумагу, конечно, не сделать. Пергамент, наверное, тоже. Проще всего приспособить оленью кожу, выделанную так, как это умеют имазры и аддоки. Некое подобие шрифта у Головастика уже имеется. Пока костяшки не растащили на амулеты, нужно попробовать собрать их в блоки, добавить, чего не хватает… А картинки, если понадобятся, можно выгравировать в виде „негативов“ на кости или дереве и… Ну да, и отпечатать учебник! Букварь! Собственно говоря, назвать-то его можно как угодно, но такая штука должна быть у каждого, кто берется учить малышню — в качестве эталона. Единый, общий для всех образец написания букв и основных правил грамматики!