Люди до. Новая история

– А то, что меня это не устраивает – он знает? Он догадывается, что я не могу стоять в стороне, когда по моей вине будут страдать другие? Он и Коммуна сейчас будут разгребать то, что произошло из-за меня!

– Брось! Ты не можешь винить себя во всем. То, что ты была замешана во всей истории, не означает то, что виновна!

– Я так не считаю. Слишком много событий, произошло после моего вмешательства. Пусть, я не напрямую задействована в них, но я корректировала то, что происходило, по своему усмотрению, и несу за это ответственность!

– У тебя истерика. Бесполезно что-то обсуждать в твоем состоянии. Ты должна прийти в себя. Тим остынет, ты тоже. Вы договоритесь, вот увидишь!

– Не знаю, Вероника. Все так сложно.

– Может все же лекарство? – Трясет предо мной баночкой.

– Нет, не сегодня. Я хочу все решить для себя.

– Брось! Нельзя в таком состоянии что-то решать. Для правильного поступка нужен трезвый подход. А ты на препаратах и при стрессе.– Вероника улыбается и выходит проведать других своих пациентов.

А я не могу найти себе места, не могу успокоить себя, накручивая, обвиняя во всем подряд, но потом усталость берет верх, и я погружаюсь в беспокойный сон.

***

Неделю спустя я прижимаю к себе небольшое зеркальце, а руки трясутся.

– Какая трусиха. – Выговаривает мне Вероника. – По темноте, через кустарники, пешком, бок обок с дикими животными она не боится, а в зеркало посмотреться – трусит!

– Да, боюсь. Я помню свои ощущения и представляю, какая красавица сидит перед тобой. Теперь понятно, почему Тим неделю не появляется. – Снова свела тему на Тима, а ведь обещала себе – больше ни слова о нем! Странная обида множилась с каждой минутой его отсутствия. А он, не то, что не приходил, он совершенно не давал о себе знать. Вероника, и та молчала. А что я должна думать? Помимо моих претензий появилась какая-то детская обида. Забыл, бросил, даже не думает и не вспоминает. Все, хватит! Взяла зеркало в руки и смотрись! Мой тренинг пошел на пользу, и я поднесла зеркало к лицу. – Ууууу. – Протянула я, разглядывая свое цветное лицо.

Под глазами синяки, на лице множество ссадин. Все выглядит не так страшно, но я рассчитывала на лучшее. Синяки, на лице и теле, начали сходить и приобрели неприятный зеленый оттенок. Боюсь представить, что было до этого, но думаю, хорошо, что мне не давали это чудное зеркальце в руки, а то моя истерика была бы намного продолжительнее. Прихорашивалась я – неспроста. На сегодня Вероника сжалилась над моими друзьями и родственниками, разрешая посещение. Скорее всего – берегла их чувства, нежели мои. Не знаю, как мама справиться с тем кошмаром, который предстанет перед ней в виде дочери сегодня, а уж неделю назад… Мне даже разрешили сесть в кровати. До этого дня я лежала, словно овощ, и такая перемена меня несказанно радовала. На грудь, все еще давила плотная повязка. Ее Вероника снимет не раньше чем через две недели, а вот гипсовый лангет на руке срезает уже сейчас. Я с трудом шевелю рукой. Еще болит и плохо слушается, но это временно. Общее истощение организма, как сказала Вероника, устранено, но это не прибавило моей внешности округлостей. Я сильно исхудала, и впалые щеки отлично гармонировали с синюшным оттенком лица и зеленоватыми разводами синяков. Красота – страшная сила. Как бы, не сразить всех – на повал! В прямом смысле… Полноценные водные процедуры, в моем случае, немыслимы. Поэтому, Вероника протирает меня губками, и влажными полотенцами. Голову, как я не просила, помыть не дали. Пришлось заплетать волосы в тугую косу, чтобы не выглядывали сальные пакли. И вот сижу я, вся такая прекрасная, и думаю «о вечном». Вероника пытается взбодрить и рассмешить меня, чтобы меня отпустило нервное напряжение, но у нее не выходит преломить мой апатично – пессимистичный настрой.

В дверь робко скребут, и я подпрыгиваю на кровати, получая строгий взгляд Вероники и резкую боль под ребра.

– Входите. – Разрешает мой надзиратель.

Первым взял на себя удар Лён. Как же я соскучилась по его светлому, улыбчивому лицу. Любимый «братец» оглядывает комнату, а когда натыкается взглядом на мою тощую фигурку на секунду – «теряет лицо». Потом быстро берет себя в руки, вероятно, был предупрежден, но не ожидал увидеть нечто подобное. Это он еще поздно зашел. Вот пустили бы тебя на недельку раньше – тут бы и остался. Вслед за ним шагает Сара. Она – умница! Ничем не выказала своего удивления и оживленно подбежала к кровати, хватая меня в охапку. Я хмурюсь, но терплю, не хочу показывать, что мне больно, они и так многое увидели. Мама, заходит медленнее и аккуратнее, тут же начиная причитать и ойкать. Так же, как Су, налетает на мои многострадальные кости, принимаясь их тискать и щупать. Дайте мне терпения.