Люди долга и отваги. Книга вторая

Против нее было возбуждено уголовное дело — выручила амнистия.

А сами ребята не так уж долго и запирались. Разные они по поведению, по характеру, по успехам в школе. Общее у них одно: никто не знал ни в чем отказа. Родители — не академики, не народные артисты — монтажники, птичницы, медсестра — простые рабочие и служащие с невеликими заработками. Для детей — все, хоть джинсы, хоть мотоциклы. И к семнадцати годам — «мне все доступно», «мне все позволено». За полтора года следствия — стойкая убежденность, что и закон писан не для них. Ныне — горькое отрезвление: по 9—10 лет лишения свободы, максимум для их возраста.

— Это была ювелирная работа, — сказали о Рогове его начальники, имея в виду дело Нади Перловой.

— Так в чем же все-таки «секрет» следствия? Все-таки как приходит догадка? — спрашиваю Рогова.

— Ну как вам сказать. Что такое преступление? Это — обстоятельства и люди. Если бы я осматривал место происшествия, искал бы вещественные улики, я бы вам сказал: вот этот след привел сюда, а вот этот клочок материи принадлежал костюму того-то. Как в случае с Ефимкиным. Но не было ничего, что обычно составляет «секрет» успеха при расследовании. Были передо мной лишь люди. Бесконечные разговоры. Какая-нибудь зацепка — и новый поворот. Вот Марина, помните? Я понял ее характер, как мне кажется — корысть руководит ею. Попытался сыграть на этом: тебе, сказал, выгодно — именно выгодно — сказать правду. Мне кажется, она взвешивала, что же ей выгоднее. И помните: раздвоилась. Призналась, что лжет, а в то же время сказала, что и будет лгать. Вроде бы и не добыл я ничего. А что-то все же и добыл. Вот по таким клочкам и собирал. Тут ведь важно мимо любой мелочи не пройти — в этом весь фокус, или «секрет», как вы говорите…

Долгие часы беседуем мы с Юрием Даниловичем. Крупный, неторопливый, основательный, он долго собирается с мыслями, прежде чем ответить на самый простой вопрос. Такая манера. Привычка. Наверное, ответственность за слово. Мне кажется, он не просто «служит закону», как мы любим писать, он его глубоко чувствует, им живет.

Боевое крещение Юрий Рогов получил еще в комсомольском оперативном отряде. Стреляли в него тогда, ранили в плечо.

— Нет, не выстрел этот повлиял на судьбу — это из книжек, — усмехается Рогов. — Не могу объяснить почему, но именно отряд стал моей жизнью.

Юрий Рогов учился тогда в химико-технологическом техникуме. Но, наверное, больше сил чем учебе отдавал отряду — стал начальником штаба. Потом армия — комсорг подразделения.

— Когда уволился в запас в 1969 году, позвонил начальнику отделения в Шатуре: мол, как вы тут живете, как дела? А тот: «Заходи, расскажем». Зашел. А он молча лист бумаги кладет. «Это что?» — «Это для твоего заявления». Я все понял. И написал. Вот так и стал милиционером. Малое время постовым, потом — в угрозыск. Окончил Академию МВД. Восемь лет — следователем. И на этом поприще «нашел себя».

— Не густая внешними событиями биография, — замечаю я. — События, так сказать, внутри каждого дня службы. Разве расследование дела Нади Перловой не факт биографии?

— Ну, если такие факты в биографию вписывать, можно прямо книгу из серии «Жизнь замечательных людей» писать. По-моему, вы сильно преувеличиваете, — говорит мне Юрий Данилович.

Возможно, преувеличиваю. Но не от пустого восторга нувориша перед обычным для профессионала делом. Мне приходилось немало писать о следователях и о других работниках милиции. Там тоже были раскрытия сложных, запутанных дел. Вспоминая свои встречи, я думаю: а чем отличаются друг от друга мои собеседники? В чем «почерк» каждого? В чем стиль работы моего нынешнего героя Юрия Даниловича Рогова?

Да, чтобы человека узнать, говорят, надо с ним пуд соли съесть. Пуда мы не съели. Но какие-то черты на меня произвели впечатление.

Меня удивило, как, имея минимум данных, делает он далеко идущие выводы, строит… нет, даже не версию еще, а какие-то далекие пока от версии предположения. Говорят о них — «в порядке интуиции», но весьма ценят интуицию, ибо истина может лежать на самых неожиданных путях. Так и в расследовании преступлений бывает…

Вот и в том расследовании, о котором я хочу рассказать, кажется, поставлены были все точки. Преступление раскрыто, можно писать обвинительное заключение и передавать прокурору. А что-то останавливало Рогова. Что именно? Он опять не может все объяснить. Но тень сомнения оставалась…

Впрочем, расскажем все по порядку.

Если бы уголовным делам давали кодовые названия, это, как шутили между собой работники Главного управления внутренних дел Мособлисполкома, так бы и окрестили — «козлы в огороде».