Люди долга и отваги. Книга вторая

«Начальству не угодишь», — подумал Вержбицкий и вслух сказал:

— Сложное дело, товарищ подполковник, потому и долго разматывали.

— Разматывали? Стало быть, уже размотали? — Подполковник недоверчиво взглянул на Вержбицкого. — Неужели? — Он потянулся к трубке внутреннего телефона, чтобы доложить вышестоящему начальству, но Вержбицкий остановил его:

— Подождите, товарищ подполковник, надо еще кое-что уточнить.

Он вкратце рассказал о поиске. Зам слушал внимательно, настроение у него поднялось. Когда майор кончил, сказал:

— Молодцы. Будем ходатайствовать о поощрении. — И уже озабоченно добавил: — Как бы не ушла от нас эта артистка. Надо бы за ней присмотреть. Я дам команду.

Лейтенант Горовой справился со своей деликатной задачей быстро. На другой день он рассказывал Вержбицкому:

— Отзываются о нашей знакомой в отделении без особого восторга. Замкнута, высокомерна, ни с кем особенно не дружит, только разве с телеграфисткой Людой. И вот что особенно любопытно, — со значением продолжал он, — в последнее время стала часто появляться в новых нарядах, кольцах. Женщины ведь все замечают. Говорит: муж подарил. А откуда у студента деньги? И что еще подозрительно: подала заявление об уходе, вроде хочет подыскать работу поближе к дому. Я думаю, просто следы заметает…

— Ее дело, пусть подает, только далеко все равно не уйдет. Где она сейчас может быть?

— На почтамте оформляет заявление.

— Отлично. Пошли, лейтенант.

В коридорах почтамта сновали люди. Вержбицкий заглянул в отдел кадров, узнал «Шуфлынину» и быстро прикрыл дверь.

— Подождем, когда выйдет. Там, в кабинете, как-то неудобно.

Минут через десять в коридоре появилась стройная молодая женщина в изящном летнем костюме. Она равнодушно скользнула взглядом по двум мужчинам в безрукавках, стоящим возле двери, и, независимо тряхнув волосами, пошла дальше.

— Гражданка Шуфлынина! — окликнул ее Вержбицкий.

Женщина остановилась, смерила взглядом, с головы до ног, учительского вида человека в очках с черным портфелем в руке.

— Вы ошиблись, молодой человек. — Она произнесла эти слова спокойным, ровным голосом, но в ее подведенных глазах следователь уловил смятение.

— Ошибся? Возможно. Все же пойдемте с нами.

— С вами? Куда? — с деланным удивлением спросила она.

— В милицию, гражданка, куда же еще. — Майор показал ей служебное удостоверение.

— Это что, арест?

— Нет, пока задержание.

Через несколько минут черная «Волга» въехала во двор городского управления милиции. Из нее вышли двое мужчин и женщина и скрылись в одном из кабинетов с зарешеченными окнами.

Поначалу на допросе «Шуфлынина» держалась вызывающе, отрицала все начисто, угрожала, что будет жаловаться на произвол. Не впервые следственные работники сталкивались с подобной тактикой преступников. Поэтому они спокойно и терпеливо вели допрос. Дошла очередь и до сумочки, которую женщина нервно теребила в руках. Вержбицкий щелкнул замком. На стол вывалились тюбики губной помады, крема, тени для век, флакончик духов, пачка сигарет «Шипка», помятый телеграфный бланк…

— Вы курите? — спросил он, разглядывая содержимое сумочки.

— Когда как… — Женщина смешалась.

Следователь открыл пачку. Вместо сигарет она была набита денежными купюрами крупного достоинства. Сосчитал. Оказалось 520 рублей.

— Откуда у вас деньги?

— Странный вопрос. Накопила. Разве это деньги? Подумаешь…

Майор отложил в сторону пачку и занялся телеграфным бланком. Он был весь исписан цифрами, буквами, названиями городов: Магнитогорск, Донецк, Одесса, Курск… «Код», — догадался он.

— А это тоже накопили? Интересно, как и зачем?

Женщина заплакала. Слезы, размывая краску на веках, оставляли на щеках темные грязные подтеки. Лицо сразу стало некрасивым. У майора шевельнулось чувство, похожее на жалость. Он кивнул лейтенанту на графин с водой. Женщина сделала несколько судорожных глотков, сквозь слезы выдавила:

— Что теперь со мной будет… Муж бросит, а у меня ребенок.

— Раньше нужно было думать, голубушка. Придется отвечать. Могу только сказать, что чистосердечное признание может облегчить вашу участь.

9.

…Все началось с мелочи. Той самой мелочи, которую она присваивала в отделении связи на вокзале. Нечистую на руку телеграфистку наказали — перевели в почтальоны. Молодой женщине дали возможность одуматься, сделать выводы. И она сделала выводы, только совсем не те, что от нее ожидали. Вместо осознания своей вины — озлобление «несправедливостью»: ее, телеграфистку высокой квалификации, — и вдруг простой разносчицей почты, как какую-то девчонку. Она еще докажет всем, на что способна, и докажет это не как-нибудь, а с помощью телеграфного аппарата, от которого ее отстранили. Легкомыслие, бездумное стремление к «красивой» жизни, уверенность в безнаказанности, помноженные на весьма шаткие нравственные устои, — вот истоки ее преступления. То, что казалось мелочью, стало крупным нарушением закона.