Люди долга и отваги. Книга вторая

— Поедете в Шацкий район. Начальника милиции мы еще туда не подобрали, вот и забирайте все милицейские дела в свои руки. Начальник райотдела НКВД там дельный парень, вместе с ним и действуйте. И учтите, что самое главное для нас — это борьба с бандитизмом. Народ устал от войны, от фашистов, а тут еще и бандиты. Запугивают, грабят, убивают, и не только активистов. Кончать с ними надо. Но имейте в виду, что в леса попрятались не одни каратели, фашистские прихвостни да украинские националисты. Они увели с собой и простых селян. Запугали, мол, придут коммунисты и всех, кто оставался под немцами, отправят в Сибирь. Кое-кто поверил, и немало честных людей оказались в лесу. Ведь Советская власть здесь была до войны меньше двух лет. И ваша главная задача — спасти тех, кто попал под влияние организаторов банд и не запятнал себя кровью. Даю вам машину и отделение автоматчиков. Дал бы и больше, да не могу. В других районах тоже не больно спокойно. Приедете на место, в первую очередь — в райком партии…

…Смирнов ехал и вглядывался в недружелюбный лес и держал автомат наготове, так как в области предупредили, что на лесных дорогах одиночные машины нередко обстреливают. Но до места он добрался без происшествий.

Вместе с начальником райотдела НКВД капитаном Шостаком и секретарем райкома партии сразу занялся комплектованием из местного населения истребительного батальона, его вооружением и учебой, так как местных милицейских сил и прикомандированных автоматчиков было явно недостаточно для предстоящих действий. А положение в районе все усложнялось. Совсем рядом гремела война, а тут под боком орудовали бандиты. Они то и дело напоминали о себе: нападали на отдельные хутора, учиняли погромы и грабежи, терроризировали население.

Поразмыслив, Борис Всеволодович разослал сотрудников по селам с заданием выявить родственников тех, кто ушел в лес. Цель была одна — убеждать их, уговаривать, чтобы помогли вызволить из банд своих братьев, мужей и детей, разъясняя, что их ждет помилование, если придут добровольно и, конечно, если за ними нет кровавых преступлений. Один из сотрудников, возвратившись в район, доложил, что на хуторе Гривой живет старик, два сына и два внука которого ушли в банду. Он говорил с этим стариком, убеждал, да тот и слушать не хочет. И Смирнов решил сам встретиться с этим дедом. Приехал на хутор. Застал старика возле калитки. Тот сидел на скамье, накинув полушубок на плечи, в шапке, хоть на улице и теплынь, точь-в-точь как гриб-боровик — кряжистый, крепкий, бородой зарос до самых глаз. Борис Всеволодович поздоровался и попросил разрешения присесть рядом.

— Поговорить можно?

— Отчего же не поговорить, ежели с хорошим человеком.

— Почему, отец, у тебя полсемьи в банде? — прямо спросил Смирнов.

Старик недоверчиво осмотрел майора, потом стал рассматривать свои стоптанные калоши, пригладил бороду, подстриженные под скобку волосы, отвел глаза в сторону и, несмотря на то, что здоровался и отвечал по-русски, перешел на украинский:

— Яка така банда?

— Та самая, в схроне в лесу живет, — ответил Смирнов. — Что на прошлой неделе в соседнем селе магазин ограбила.

Дед насупился, еще раз огладил волосы, поправил кожух, затем медленно встал и, обронив, что он по-русски не разумеет, направился к калитке. Смирнов тоже поднялся и почтительно попросил:

— Останьтесь, отец! Еще трошки побалакаем. — И старик нехотя снова опустился на скамью. Достал трубку, набил из кисета самосадом, и Борис Всеволодович пожалел, что не догадался захватить с собой папирос. Ведь он так и не привык к табаку. Дождавшись, когда дед несколько раз затянулся, снова завел разговор: — Так, может, все-таки поговорим, Станислав Иванович?

— Поговорим, — снова по-русски согласился дед.

— Как жили при немцах?

— Нияк не жилы. Ховались, спину гнули. Сына Ганьку хрицы прибыли за полмешка зерна, что домой нес. Хвылю у неметчину угнали. Вот так и жили, у хозяина батрачили, як до русского времени, с петухив до петухив.

— Значит, плохо жили?

— Дуже плохо. Диты з голодухи пухнуть почалы.

— Выходит, перед войной лучше жили?

Дед взмахнул рукой и, видимо, совсем забывшись, на чисто русском ответил:

— А чего сравнивать — помещиков прогнали, землю дали… — Задумавшись, добавил: — Да, неплохо жили перед войной.

— Значит, не было притеснения от власти?

— А чего ей нас-то притеснять? — стрельнул глазами дед.

— Почему же сейчас, когда Советская власть прогнала фашистов и вернулась к вам снова, детей в банду послал?

Старик опять вскочил, подхватил соскользнувший с плеч полушубок, направился к крыльцу и уже с порога обронил:

— Нэма у цим лиси ниякой банды.

— Чего же, отец, прячетесь от Советской власти? — продолжал Смирнов. — Зачем по лесам детей да внуков разогнал, если эта власть ничего тебе плохого не сделала?

— Нема банды. Может, германец угнал детей у неметчину. Может, побиты где лежат мои сыночки. — Лицо старика перекосила страдальческая гримаса. — Чего пристал як банный лист? Арестовывай, гони в Сибирь, коли приехал.