Люди долга и отваги. Книга вторая

— Зачем в Сибирь? — усмехнулся Смирнов. — Там своего народу хватает, а приехал я объявить тебе решение правительства. Кто из банды сам выйдет и оружие сдаст, того не будет трогать Советская власть.

Дед выпрямился и уже, видно, решил не прятаться за украинский говор, заговорил зло по-русски:

— Слышали мы эту байку. Как только выйдут, вы их — в Сибирь. Лучше пускай тут, дома пропадают, чем сгинут на чужбине.

И Смирнов решил не уходить от старика. Почувствовав, что не рад дед тому, что сыновья в банде, продолжал:

— Видишь, Иванович, я к тебе один приехал. Ни охраны у меня нет, ни пулемета. Шофер да я. Буду ехать обратно, а сынки твои на дороге засаду устроят. Прихлопнут меня. Я-то к вам — с чистым сердцем, хочу людей из банды выручить. А потом — учти, дед, — жестко добавил он, — твои сыны да внуки в крови людской выкупаются — им пощады не будет, как и их сотнику «Соленому». Вот на-ка, полюбуйся на него. — И Борис Всеволодович достал из полевой сумки фотографию человека в немецком мундире. Передал ее деду, и тот, щурясь, стал рассматривать снимок. — Смотри получше, любуйся, кому сыновей да внуков отдал. «Соленый» в Луцке сотни людей замучил, ему-то из леса одна дорога — на виселицу. Запомни хорошенько. Гнатюк его фамилия, Стефан Данилович. Мы его хорошо знаем.

Дед, опустив руку с фотографией, отрешенно смотрел в сторону, а Смирнов продолжал:

— Не веришь мне — проверь! Пусть выйдет один сын из леса, обживется, осмотрится да и решит, где ему лучше — дома или в протухлой землянке «Соленого»». А вообще страшно мне, Станислав Иванович, за твоих внуков. «Хорошему» воспитателю ты их отдал. Научит воровать, грабить, а чего доброго, и убивать, а им еще нет и семнадцати.

— Одному шестнадцать, а другому только пятнадцать минуло, — горько вздохнул старик.

— Ну и подумай, хорошо подумай, по пути ли твоим сыновьям да внукам с полицейским-карателем. Это он ведь только перед лесом, когда Советская Армия подошла, черную свою форму сбросил и вырядился в домотканую свитку и холщовые порты, а вместо свастики фашистской на шапку нацепил трезубец и давай кричать: «Украинцы, объединяйтесь! Все за самостийную Украину!» Пообещал спасти от Сибири и сманил в свою банду таких дураков, как твои внуки да сыновья. Ладно, дед, я на разговор с тобой, считай, полдня потратил, пока сюда добирался да обратно. Давай карточку своего «благодетеля», а у меня еще дел в райцентре до полночи. — Смирнов спрятал снимок и решительно зашагал к машине, но старик его остановил.

— Ты сюда через хутора ехал или через Гриву?

— Через хутора, — ответил майор с недоумением.

— Обратно езжай через Гриву. Мост проедешь — и сразу отворот, там дорога получше. — Дед махнул рукой в сторону, где надо свернуть, и хмуро добавил:

— Не хочу, чтобы тебя «Соленый» на возврате перехватил. Не хочу, чтобы на нашей семье твоя кровь была, мужик ты, вроде, правильный, хоть и коммунист, поди.

Через неделю в районный отдел явился участковый инспектор и попросил майора Смирнова и начальника райотдела выйти во двор. Там он их подвел к большой пароконной телеге и откинул рядно. На телеге была гора оружия. Автоматы, три пулемета, винтовки, патроны. А поверх на какой-то мешковине лежал труп крупного мужчины в немецком обмундировании.

— Главарь банды — Гнатюк Стефан Данилович, — доложил участковый. — Хотел помешать своим людям уйти из леса, схватился за автомат, да его опередили, а вот помощник, телохранитель, и еще двое, что карателями при фашистах были, сбежали. Остальные вышли из леса и сдали оружие.

— Ну, поздравляю, Борис Всеволодович! — пожал руку Смирнову начальник райотдела. — Есть начало от твоей беседы со стариком. — И поинтересовался у участкового: — Как там дед Станислав?

— Когда я уезжал в район, дед отозвал меня в сторону и велел им, ну, значит, товарищу майору, передать поклон.

Прошло немного времени, и весть о первой явке с повинной быстро облетела район. Смирнову стало известно, что в село, где живет старик, потянулись ходоки из разных селений. Приходили, расспрашивали, как живут его внуки и сыновья, интересовались, не притесняют ли их власти, и возвращались… А вскоре и в других селах — по одному, по двое — стали выходить и каяться лесные жители. Но Смирнов знал, что в лесных чащах, в схронах — глубоких, хорошо замаскированных землянках и бункерах притаились вооруженные боевики — подразделения украинской повстанческой армии, как именовала бандитов верхушка ОУН (объединение украинских националистов), обосновавшаяся в фашистской Германии.