Люди Германии. Антология писем XVIII–XIX веков

Франц Овербек (1837–1905) – протестантский богослов; жил и преподавал в Базеле с 1870 г. Ницше получил назначение профессора классической филологии в Базельском университете годом раньше. Несколько лет оба имели квартиры в одном доме. Переписка между ними началась в 1877 г. В январе 1889 г., будучи в Турине, Ницше испытал болезненный припадок, завершившийся потерей психического здоровья. Его путаное, но по-своему глубоко осмысленное письмо заставило Овербека срочно отправиться в путь, чтобы вернуть друга в Базель.

Письмо В. Беньямину от швейцарского издательства Vita Nоva по поводу книги Deutsche Mеnschen

Контракт В. Беньямина с издательством Vita Nоva от 20 августа 1936

Приложение

Картина характеров, создаваемая этой вереницей писем, была бы поверхностной, если бы отражала только лучезарную сторону дружбы. Следующее письмо Фридриха Шлегеля, относящееся ко времени, когда отношения между ним и Шлейермахером были омрачены, подтверждает, возможно, вернее, чем всё написанное в более счастливые дни, слова Дильтея, что в этих доверительных строках Фридрих Шлегель предстаёт гораздо более благородным человеком, чем можно подумать, «судя по тому образу, который, правда во многом по его собственной вине, дошёл до нашего поколения»[152]. Письмо связано с разговором, который состоялся 19 июня 1799 года между друзьями в Потсдаме и во время которого Шлегель, как он позднее выражается, завёл речь о «закоренелом неверии» Шлейермахера, «в особенности о присущей ему нехватке чувства и любви», так часто ранившей его[153]. Поводом послужило суждение Шлейермахера об «Идеях» Шлегеля. «Не могу же я требовать, чтобы ты понимал “Идеи”, – напишет Шлегель ему позднее, – или быть недоволен тем, что ты их не понял. И для меня нет ничего более отвратительного, чем вся эта возня вокруг верного и неверного понимания. Я радуюсь от всего сердца, если кто-либо, кого я люблю или уважаю, в какой-либо мере уловит, чего я хочу, или увидит, каков я. Можешь легко представить себе, часто ли я готов ожидать подобной радости… Если мои сочинения для тебя лишь повод, чтобы сражаться с пустым призраком понимания-непонимания, то отложи их в сторону… Об этом болтовня наверняка едва ли будет плодотворной, а о других, более тонких материях и подавно. Или ты полагаешь, будто сломанные цветы можно исцелить диалектикой?»[154]. Вот более раннее письмо: горечь в нём чувствуется сильнее, и тем благороднее представляется позиция автора.

Фридрих Шлегель – Шлейермахеру