Люди грозных лет

Он рывком придвинул к себе карту и снова всмотрелся в крохотную подкову плацдарма за голубой прожилкой ручья. После того как Федотов, не получив разрешения командира корпуса оставить плацдарм, приказал Аленичеву создать минометную группу и ее огнем прикрыть защитников плацдарма, положение за ручьем изменилось. Аленичев так ловко и хитро организовал минометный огонь, что немцы перед плацдармом действительно и носа из траншеи не могли высунуть. Потери в полку Аленичева резко уменьшились, но зато во много раз увеличился расход мин. Для прикрытия всего одной стрелковой роты на плацдарме не хватало не только тех мин, что отпускались для полка Аленичева, но даже и того, что получала вся дивизия. С каждым днем положение осложнялось. Защита крохотного клочка земли съедала все запасы мин. К тому же гитлеровцы все чаще и ожесточеннее вступали в борьбу с минометной группой Аленичева, сосредоточивая против нее огонь артиллерии и минометов. Для противодействия этому огню Федотов был вынужден привлечь почти всю артиллерию дивизии и часть тяжелых минометов из стрелковых полков. Артиллерийская дуэль в районе плацдарма длилась иногда по нескольку часов. Борьба принимала все более ожесточенный и упорный характер. Успех этой борьбы зависел от количества боеприпасов. А их в дивизии Федотова оставалось все меньше и меньше.

В ту же ночь по возвращении с плацдарма Федотов написал официальный доклад, где доказывал бессмысленность удержания плацдарма, и отправил его командиру корпуса. Пошла вторая неделя, а на доклад никакого ответа не было. Командир корпуса явно разозлился на Федотова и на его вопрос, что с докладом, раздраженно ответил:

— Вы доложили — и ждите! В свое время получите ответ.

Федотова нисколько не волновало то, что из-за этого разнесчастного плацдарма испортились взаимоотношения с командиром корпуса. Самым неприятным было то, что этот клочок земли за ручьем отвлекал слишком много сил и лихорадил оборону всей дивизии. К нему же было привлечено все внимание и самого Федотова и штаба. А кроме этого клочка земли, в дивизии было множество других важных и неотложных дел. Федотова все больше и больше начинал тревожить чернояровский полк. Ничего определенного, правда, не было, лишь отрывочные сведения, доходившие до Федотова, показывали, что в полку Черноярова было не все ладно. Побывавшие в полку Черноярова офицеры политотдела дивизии докладывали, что настроение у людей подавленное, что не только офицеры, а и солдаты почти открыто выражают недовольство и Чернояровым, и его помощниками, и другими командирами. Что-то еще не совсем ясное уже заметно начинало лихорадить полк Черноярова. Федотов несколько раз собирался сам поехать к Черноярову, но в районе плацдарма опять и опять разгоралась артиллерийская дуэль, и поездку приходилось откладывать.

— Как заноза этот плацдарм, — проговорил Федотов, отрываясь от карты. Он хотел было еще раз связаться с командиром корпуса, но телефонный звонок опередил его.

— Товарищ генерал, — услышал Федотов голос начальника штаба, — к нам выехала комиссия для изучения положения на плацдарме. Возглавляет заместитель начальника оперативного управления штаба фронта генерал Кондрашов. В составе комиссии представитель Наркомата обороны полковник Бочаров. Кажется, лед тронулся, товарищ генерал, — радостно добавил начальник штаба. — Вы сами пойдете с комиссией на плацдарм?

— Да, да! Обязательно сам! — ответил Федотов и впервые за последнюю неделю почувствовал облегчение.

* * *

Под утро комиссия закончила свою работу и пришла к единодушному решению, что плацдарм за ручьем в условиях зимы никакого военного значения не имеет и что всего целесообразнее стрелковую роту отвести назад, а траншею и все землянки, где она сидела, заминировать и держать под неослабным огнем пулеметов.

Обрадованный Федотов уговаривал членов комиссии остаться до утра, позавтракать, отдохнуть, а потом спокойно ехать, но генерал Кондрашов наотрез отказался.

— Не могу, Николай Михайлович, — устало щуря запавшие глаза, хрипло говорил он, — на десять часов заседание Военного совета фронта назначено, а ехать почти две сотни километров и по такой дороге.

— Ну ты хоть задержись на полчаса, — с укором сказал Федотов Бочарову, — мы же после госпиталя ни разу не виделись.

— Ему и на полсуток не страшно, — одобряюще усмехнулся Кондрашов, — новенький вездеход не то что наши драндулеты.

— Ну, Николай, — проводив Кондрашова и членов комиссии, сказал Бочаров Федотову, — держись теперь: комкор вовек твоей дерзости не простит!

— И пусть! — отмахнулся Федотов. — Посиди, я скажу, чтоб закусить принесли.