Люди и Нелюди

На уроках показываю характер. Сама чувствую, как волна негодования на меня проносится по классу. Все напряженные, вижу одного не подготовленного, нет, уже двоих. Вот и первые кандидаты, этих немного жаль, но ничего, я их потом сама подтяну, или дам списать, или еще что. Это будут мои уже проблемы, а сейчас вы первые. Как и знала, даже неинтересно, хоть предсказательницей идти работать под храмом. Два и три соответственно получил каждый вызванный.

Теперь мой подопечный, помоги мне, богиня. Да что со мной такое, я волнуюсь. Хорошо, не заметно, все думают, что я краснею от злости. Вот вышел решать, смотрит на уравнение, пытается что-то делать. О, помоги мне, Всевышний. Нет, остановился, о, показывает на неправильный знак «отбавить». Ты смотри, и глянул на меня.

Я сразу, чтобы ничего не успел сказать, и говорю в ответ: «Вижу, не понимаешь. Останешься после уроков, если не ответишь, двойка сразу пойдет в журнал». Нагоняю страха на класс и выпроваживаю Витоли на свое место. Все, ничего не сказал.

Уроки окончены, как же я устала за сегодня. Стою на кафедре, жду своего подопечного. Он заходит, я пока стою, не иду с ним. Решаю пока для себя, здесь поговорить или за парту с ним сесть и тогда. За парту не хотелось бы, он опять за мою руку уцепится, что-то мне это напоминает, не могу понять, где же я это видела или слышала.

Ладно, решаю, надо ему кое-что показать в том примере, объяснить, что к чему, пусть напишет сначала условия.

Я ему покажу, где и что я сделала, а потом…

Начинает писать, и тут заходит работница по уборке.

Не поняла. Что это значит, почему так рано, новенькая что ли? Они обычно начинают с коридора, столовой и только потом по классам идут. Потому как здесь, в классах, еще могут идти занятия. Вглядываюсь в лицо: хотя нет, знакомое, это старая наша работница. Уже вдвойне непонятно, но что-то, чувствую, назревает.

Смилин, скотина, смож грязный, этот мутит, что ли, всегда и всех проверяет.

Ладно, тогда никуда не садимся, значит. Жду еще немного, чуть времени у меня есть, стоим, я молчу, и Витоли молчит, ничего не говорит, понятливый он, уже хорошо. Проходит пять минут, это со стороны выглядит, наверно, немного странно, стоят двое и ничего не делают, даже и не разговаривают.

Вдруг заходит Смилин Старович, наш учитель истории и агент СБ империи в одном лице. Правда нам представляется, что он в отставке давно, ага, на половинной ставке. В отставке он там, как же, оттуда уйдешь только на кладбище в отставку.

Нет, ну надо же, ведь чувствовала, не зря работница по уборке заходила. Не сама она зашла, попросили, точнее, он ее попросил, – вот расспросил ее теперь и сам зашел следом.

Вот только что ему-то надо? О, сделал вид, что эту работницу и ищет. Ну, спасибо, а то я и не поняла сразу ничего, вот подсказал, молодец, кх-м. Ладно, жду еще, ведь чувствую, серию закончить надо. Еще зайдешь, но уже минут через десять где-то, это я уже знаю – схему два плюс один, – учили когда-то и меня по ней.

Уже и Витоли догадался, очень умный мальчик, прямо как мой Шарафик. Тот тоже был такой же опытный. Мне все эти внутриимперские интриги объяснял. Как же я тогда над ним смеялась вначале и как горько плакала потом, когда обожглась сама, в конце.

Теперь меня на таком не проведешь, вот только дорого это знание стоит-то. Вот, что и следовало ожидать, заскакивает Мелизио из параллельного десятого потока из класса точки. Ну, это известная крыса. Только неясно, зачем его Смилин Старович послал. Ведь я узнаю теперь, кто его внештатный осведомитель. То ли ставки слишком высоки, то ли думает он, что здесь никто и не поймет ничего. Мол, куда мне, глупой женщине, до такого пройдохи многомудрого. Ну-ну. После третьего раза руки у меня уже развязаны.

Да и ученик тем более – точка, это не учитель какой, могу и понервничать, мне можно. Я здесь женщина со странностями (читай – психованная). Как я расходилась, то есть разошлась. Велела Витоли закрыть дверь на ключ и минут пять орала от души. О, это было нечто, сама бы поверила, что дошла до кипения. Если бы такое со стороны услышала. Думаю, достаточно, но потом решаю еще немного продолжить, уже почти в удовольствие, может, и неправильное. Мало ли что, показываю подопечному сесть за парту пока. «Сядь», – сама хожу около двери, специально топаю и время от времени ругаюсь. Это моя обычная манера, когда я нервничаю: и коллеги, и Гесик мне так и говорили, что я полчаса обычно успокоиться потом не могу. Ну, полчаса – много, а пять-десять минут я еще похожу под настроение, ибо оно есть у меня сейчас.

Вроде, достаточно, зову Витоли к доске, там и поговорим, чтобы если что, мы решаем, а то вдруг стучать будут, а мы за партой. Это не по преподавательским моим манерам, нет, ничего страшного, но эффект будет уже совсем не тот. Некая наигранность, а здесь ставки больно высоки выходят. Костром это, конечно, не грозит мне, но работу я, скорее, потеряю, за сговор с учеником, однозначно. Могу объяснить им, что это мой «любимчик» и его мне жалко, но… но нехорошо это.