Люди – книги – люди. Мемуары букиниста

То же самое и с известным романом «Крестный отец» Марио Пьюзо. Рассказывали, что людей, которые смотрели фильм Копполы у себя дома по видаку, загребли и посадили на несколько лет! Разумеется, нам никоим образом не рекомендовалось покупать и продавать эту книгу. Ну, скажем, на прилавке её у нас никто никогда и не видел. «Крестного» мы сбывали только своим, и у нас его отрывали вместе с руками. Кстати, я проделала титаническую работу, исключительно из святого чувства любви к очередному «тридцать шестому». Дело в том, что это был человек очень известный, и у него, как говорится, «всё было», поэтому придумать ему подарок на день рождения было ещё той головоломкой. Так вот я, молодая и энергичная особа, собственноручно перепечатала на машинке всего «Крестного» на русском языке. Было это году в 1981–1982. Машинописный перевод (кстати, очень неплохой, хотя и анонимный) мне дала все та же Галка «Сыр». Экземпляр был весь в отдельных листах, какая-то там пятая копия, читанный-перечитанный, и я решила сделать из дерьма конфетку. И сделала. Машинистка из меня средней паршивости, но я все же оттюкала три экземпляра этой книги на своей любимой красно-белой «Оливетти». А потом попросила своего же «тридцать шестого» переснять кадры из фильма, служившие иллюстрациями к книге, и вставила фотографии в свои экземпляры. Потом отдала все это переплести и к 13-му мая понесла первый экземпляр своему дорогому и ненаглядному. Второй отдала Галке «Сыр» в благодарность за посредничество (хотя эта хамка потребовала его себе самым безапелляционным тоном), а третий оставила себе. Могу добавить, что в некоторых листах я поправляла перевод, а в одном-двух случаях перевела недостающие части сама.

Так вот, поскольку я знаю эту книгу от корки до корки, я со всей ответственностью могу сказать, что во всем тексте было единственное место, где Бардзини в своей речи говорит: «Конечно, мы оплатим эти услуги, мы же не коммунисты какие-нибудь». И всё. При любом издании эти слова можно было выбросить. Вся остальная книга – это сплошное разоблачение «ихнего гнилого Запада», по законам которого теперь и мы гниём. Всё это можно было подать в те времена под обычным соусом с привычным названием «Их нравы». Но – низ-зя! Кстати, и во времена перестройки он вышел в сильно сокращенном виде.

По сути говоря, практически ни один зарубежный роман, написанный после 1917 года, принимать было нельзя. Дело в том, что Россия для Запада, особенно Советская Россия – это всегда какая-то экзотика. И для смаку они совали в свои опусы то упоминание о Троцком, то о Ленине, то о Бухарине, которые никакой роли в сюжете не играли, а были упомянуты так, для красного словца. Но на любого цензора, найдись такой, эти имена подействовали бы сами понимаете как. Само собой разумеется, под запретом были книги о Джеймсе Бонде – полная чушь, как всем теперь видно. Нельзя было покупать книги Говарда Фаста, которого угораздило сначала вступить в компартию США, а потом «выступить» оттуда. Нельзя было покупать и продавать маленькую книжечку Ива Монтана «Солнцем полна голова» на французском языке, изданную у нас в те времена, когда мы его нежно любили, потому что они вместе с Симоной Синьоре нехорошо высказались по поводу событий в Венгрии или в Чехословакии, уже не помню. И вот мы среди тощеньких адапташек вылавливали этих блох, дабы они своим присутствием не замутнили прозрачную чистоту советской идеологии. Можно подумать, больше делать нам было нечего.

В общем, театр абсурда был открыт с утра до вечера и ставил свои однообразные убогие спектакли ежедневно, кроме воскресенья. Но, несмотря на весь этот сюрреализм, в нашем магазине паслись многие из тех, кто либо хорошо знал, какая «в державе датской гниль», либо узнавали всё это из наших книг. Иной раз мы сдуру хватали книги и Орвелла, и Хаксли или ещё какие-то, какие нам ни под каким видом нельзя было покупать, и у нас их брали наши верные и постоянные покупатели. Почему на нас никто ни разу не настучал? Я думаю потому, что к нам ходили хорошие люди, которые вовсе не желали на нас доносить. А без сигнала наши хватательные и держательные организации уже мышей не ловили.