Люди, лодки, море Александра Покровского

Привез книгу Герштейн. Она лежала в постели. «Ой, какая хорошенькая, красивенькая, толстенькая!» – сказала она, увидев книгу. Я рассказал ей про свой сон, она сказала: «Господи! Вы это записали?»

Говорили о Гумилеве. Она сказала, что ни в каких организациях он не состоял, он просто переписал им листовку, потому что она была написана плохим русским языком, а он считал, что все, что написано, должно быть на хорошем русском языке. Поэтому и переписал, поправил им стиль, а его расстреляли. Так говорила Цветаева. Мы с ней еще долго говорили о стиле. Я сказал, что не очень люблю литературоведение. «А это и не удивительно, – сказала она, – они же не умеют писать. Это какой-то кошмар, а не литература». Я ей читал аннотацию на ее обложке. Там, где написано, что она меняла воззрения, она воскликнула: «Ой, как правильно!»

Я ей сказал: «Эмма Григорьевна, а где же скромность?» – а она, смеясь: «Мне некогда быть скромной».

Еще бы – 98 лет. «Нет! – восклицает она. – Еще только девяносто восьмой!»

«Крепитесь, Эмма Григорьевна, – сказал я, уходя, – ваша работа этой книгой не заканчивается. А то вы сейчас скажите себе: вот и все, книга вышла. А вы должны сказать: все еще впереди!» Потом я ее поцеловал. А она мне: «Я вас, Саша, тоже хотела поцеловать, но не решалась».

***

Вчера ночью исследовал выражение «етит твою мать». Мне так показалось, что глагол «етит» образован от существительного «ети», что само по себе является небольшим искажением слова «йети». В пользу данного утверждение говорит совпадение, пусть даже образное, этих слов, обозначающих нечто большое и волосатое.

Глаголы, образованные от слова «баран» – «баранить», а с приставками-то как хорошо: забаранить, набаранить, отбаранить, вбаранить, перебаранить, недобаранить.

К вопросу о гениальности. Гений – все лишь одна из форм жизнелюбия.

***

Мечта: улица, по ней идет много людей, и все улыбаются. И каждый улыбается чему-то тому, что у него внутри, и друг друга они почти не замечают: идут и не сталкиваются. Хотел бы я оказаться на такой улице. Я бы тоже улыбался.

***

Надвигается 9 Мая. Этот праздник будит во мне противоречивые чувства: с одной стороны, столько людей намолотили, а с другой, многое он прикрывал: пренебрежение к человеческой жизни, например, нищету. У Володина есть о той войне: мы воевали с марсианами. Под Владикавказом есть Суарское ущелье. Я там был. Оно такое широкое – армия пройдет. Немцы шли на Кавказ. Через это ущелье. Там случайно забыли роту автоматчиков. Она состояла из курсантов Бакинского военно-морского училища. Они были разведчиками. Их выдвинули вперед, а задвинуть забыли. Утром они увидели отборные горные части. Они шли сплошным потоком. Рослые, под два метра, в накрахмаленных белых рубашках, увешанные крестами, и танки, танки, танки, пыль, а у них сапоги начищены до блеска. Их тогда поразил именно парадный вид. Сытые, мощные, от одного взгляда руки опускаются. Действительно марсиане.

И вот наши автоматчики решили забежать вперед, нарыть окопов и… открыть огонь.

Колонна остановилась: некоторое время они не знали, с кем имеют дело, вызвали авиацию – та появилась по-волшебному и все небо заслонила. А потом начали бомбить их окопчики. Только успевали в свежую воронку перебегать. Считается, что они остановили армию. Какое там остановили. Их расстреляли танками. На автоматное тявканье поворачивалось сразу несколько танковых башен и туда – ах! И тявканье замолчало. Так почти всех, кто под бомбы не попал, истребили. Сейчас там памятник. И осетины русских очень любят. Осетины вообще русских любят, потому как детей своих учат, что те их еще сто лет назад от турок спасли, но в этом ущелье особенно. Я видел этих ветеранов. Они почти ничего не могли рассказать. Вспоминали только, как кто погиб.

***

Историю рассказал не я, а известный бард Александр Городницкий.

На исходе сорок первого года московская группа особого назначения Полярной авиации (МОГОН) получила срочное и ответственное задание. Надо было перегнать из Аляски в Москву новую партию английских боевых самолетов для пополнения наших повыбитых ВВС. В состав группы особого назначения входили наши самые прославленные полярные летчики – герои Советского Союза Водопьянов, Черевичный, Мазурук и другие. С трудом преодолев ураганные ветры и снежные заряды, к тридцать первому декабря они добрались до Амдермы. До Москвы оставалось совсем немного. И тут, как назло, занепогодило. Внезапный циклон принес беспросветную пургу. Стало ясно, что до родной Москвы уже не добраться, и Новый год придется встречать здесь. Это никого не радовало, помимо всего прочего, еще и потому, что все запасы спирта полностью вышли, так как все надеялись к Новому году вернуться домой.