Люди на болоте. Дыхание грозы

- Надо черту лысому ваше сено! - весело глянул на Зайчика Алеша.

Василь будто вздохнул, пожалел:

- Трава ж вымахала как, скажи ты!..

- Когда та война началась, такое же сено укосное было... - вспомнил

почему-то Алешин отец и опять начал сонно сосать трубку.

- Сено хорошее! - отозвался звонко -Хоня. - Спасибо скажут!

- Скажут!.. - будто пожалел снова Василь.

Зайчик радостно заерзал:

- Чего ето вы, хлопчики! У тебя вымахала, дак и у меня неплохая! Не

потеряешь, цветочек, ничего! Мой конь твою съест, дак твой - мою!

Одинаковая выгода!

- Не будет ни твоего, ни моего! - прохрипел Митя-лесник.

- Ага! Напужал! - Зайчик обрадовался: - Такую дохлятину, как у меня,

деточки, я - хоть с кем! Зажмуривши глаза!.. - Еще веселее заерзал: -

Тогда ж, браточки, кони Андрейчика и Халимончика будут все равно как мои!

Ето неплохо, ей-бо!..

Безмерно довольный, тоненьким голоском захихикал; смеялся какое-то

мгновение, вдруг вскочил, возбужденно, - озорно затопал:

- А может, еще, хлопчики, и женок обобщить?! - Он весело глянул на

Хоню, на Алешу, хохотнул: - Чтоб, скажем, мою старуху - Василю, а Василеву

Маню - мне! Примерно на неделю!

- Что б ты делал с ней после Василя!.. - захохотал Хоня.

- Ага! Что! Нашел бы что, с молодой!.. Только - чтоб ненадолго! На

неделю, не больше!..

Мужчины, не обращая внимания на Алешину сестру, с радостью ухватились

за шутку; молчал только Чернушка, который за весь вечер слова не проронил.

Хоня и Митя стали подзадоривать Василя на спор, однако он только хмурился,

нашли время пороть чепуху! Жизнь, можно сказать, ломается, а им - хаханьки!

- Не выйдет из етого ничего! - сказал мрачно, твердо, когда мужчины

умолкли.

Зайчик прыснул дурашливо:

- Вон, видите, хлопчики, не хочет меняться!

Василь, занятый своими мыслями, снова не отозвался на шутку.

- Как кто, а я - по-своему! - Голос его дрожал, настолько,

чувствовалось, волновало то, что высказывал. - Я - сам по себе! - Как

последнее, окончательное отрезал: - Не пойду! Скажу: нет! И всё!

В глазах - прозрачном, светлом и карем, темном, что смотрели

исподлобья, из-под насупленных бровей, горело одно безбоязненное упорство.

Был так взволнован, что не сразу заметил, как подошел к огню Вроде Игнат,

можно сказать приятель его.

- Скажешь! А может, подумаешь еще?! - насмешливо отозвался Хоня. - Не

надо сразу так зарекаться!

- Ага! "Скажу: нет!" - подхватил с насмешечкой и Зайчик. - Скажешь!

Скажешь, да только, хлопчики, послухаем - что! Как возьмутся хорошенько!

Как станут просить очень!

- Не так еще запоешь! - ворчливо напророчил Василю Митя.

- Не запою! - Василь заметил приязненный, подбадривающий взгляд Вроде

Игната, добавил: - Сказал и скажу!

- Все скажут, вроде бы! - поддержал Игнат.

Хоня минуту молчал: не хотел вновь заедаться с Хадоськиным батьком, -

но не вытерпел:

- Вы, дядько, за всех не говорите! У каждого свой язык есть! Не

отжевали!

Игнат глянул на него злобно:

- И ты за других - не очень, вроде!

- Я за себя говорю!

- И я, вроде!..

Все знали, что Хоня заглядывается на Игнатову Хадоську, жених, можно

сказать; однако теперь никому и в голову не пришло посмеяться над спором

обоих.

Зайчик снова насел на Василя:

- Вот лишат голоса да припаяют, как Халимончику, твердое задание! Сам

попросишься, цветок!

- Не припаяют! Нет такого закону!

- Найдут! - пророчески заверил Митя.

Василь не думал уступать позиции: готов был на все.

- Аи припаяют - все равно!

- Что - все равно?

- Все равно! Если такое, дак что жить, что нет - все равно!

- Жить будешь! - звонко заявил Хоня. - Никуда не денешься! И в

коллектив пойдешь!

- Не порду!

- Пойдешь! Все пойдут! И ты со всеми!

- Пойдешь! Пойдешь, деточка! - поддержали Хоню Митя и Зайчик.

- Не пойду! - Василь остановился: как еще доказать свою решительность,

свою непоколебимость? - Если на то - не привязан тут!

- В свет пойдешь? Бросишь все? ..

Василь промолчал. Что тут говорить: и так ясно.

- И чегоето страшит так - коллектив! - подумал вслух Хоня. - Н" горюют

же люди в колхозах! Вон олешниковцы или туманойекие! Многие - дак лучше

живут!

- Бондарчук из Олешников - дак смеялся: ничего, веселей еще, говорит,

вместе! - помог Хоне Алеша.

- Веселей и легче: жатку из Мозыря вон привезли!

Трактор да косилку еще должны! Семена отборные, сортовые выделили.

Наряды из волости пришли уже...

- Ну вот и иди в тот свой рай! А мы, вроде, так поживем! Нам и так

неплохо!

Хоня сдержал себя. Митя, не удивляясь, не осуждая, отметил просто:

- Хоня готов уже хоть сейчас...

- Пойду.

Хоня затянулся, примолк раздумчиво; не скрывая, пожалел:

- Я-то готов, а старуха все открещивается... Боится...

- Диво ли! - заступилась за Хонину мать Арина.

Зайчик обрадовался, хихикнул:

- А моя, родненькие, нет! Сама рвется в коллектив!

И добра не жалко ей, что нажили!..

- Какое там у тебя добро!

- Ага! Какое! А дети! Всех хоть сейчас готова обобщить!

- Вот ето сознательная! - похвалил Алеша.

Мужики посмеялись немного и вновь замолчали. Молчали долго, только

сосали цигарки. Странное было настроение: и говорить не хотелось, и не

хотелось расходиться. Как бы не все высказали, а слов не находили, Василь

и Вроде Игнат, как всегда, подались от костра вдвоем. Дойдя до Василева