Люди на болоте. Дыхание грозы

- Так, зашла вот! Захотелось, сама не знаю почему! Вот и зашла! Как

сердце чуяло!.. - Она говорила радостно, но Евхиму слышалась в ее голосе

какая-то затаенная печаль. И правда, она сразу пожаловалась: - Я уже

скучать начала!

Гублл Хадоськи виновато скривились. С этой печальной, странно застывшей

улыбкой она ступила к Евхиму, хотела, видно, прильнуть к нему, но Евхим

отшатнулся, повел глазами в стороны.

- Т-ты чего? Людей не стыдно?

- А чего мне люди!.. - ответила она вдруг с отчаянием и какой-то

решимостью, насторожившей его.

- Если тебе все равно, то мне - не все равно!..

Евхим заметил, что лицо ее стало бледным, нездоровым, глаза запали,

щеки обвисли, - будто не девушка, яблоко наливное, а чахлая падалица. И

вся она - как он до сих пор не видел? - была какая-то сморщенная, словно

безнадежно больная, без кровинки в лице - непривлекательная, неприятная,

даже противная.

Зачем он связался с нею, позволил ходить с ним, липнуть?

Ну, что было тогда в соломе, то было, горевать нечего. Но зачем он

потом возился с ней, платил за редкие минуты наслаждения таким большим

терпением, выслушивал ее бесконечные страхи, упреки, напоминания,

утешал... Вместо того чтобы °сразу отрезать! Видел же, как липнет!.. Так

нет же, потом надо было еще в амбар привести ночью! Хорошо, что не видел

никто!.. Дурень, дурень!..

- Не ходи за мной! - сказал Евхим строго. - Хватит!

- А разве я хожу?

- И так бабы языки чешут!..

- И никто не чешет!.. Выдумываешь ты!.. Кажется тебе!

Никто ничего не говорит!

- Не ходи!

Давно бы, кажется, пора понять, что не пара ему, что кончено все, - так

нет же, бегает, как собака! И глядит, как собака!

- Забудь!

Он хотел идти дальше, но она схватила его за руку, испуганно крикнула:

- Евхимко-о!

- Отойди, сказал!

Евхим хотел отвести руку, она не пустила. Схватила другой за пиджак.

- Евхимко, я... я... - Хадоська захлебывалась от слез.

- Пусти!

- Евхимко! Я... Я - тяжелая!

Как ни решительно был настроен Евхим, он вдруг обмяк.

- Что?

Евхим посмотрел на нее, понял: говорит правду. Глаза, покрасневшие от

слез, искривленный болью рот, мокрые, дрожащие, как студень, щеки - все

говорило о большой беде.

Она вся корчилась, дрожала от горя, от муки. Вот, значит, почему у нее

такой больной вид!

Добегался, доигрался! Докрутился так, что дальше некуда! Как и

выкрутиться - неизвестно! Хорошо, что никто не видел, как в амбар ходили!

Увидят, все увидят!.. Не отстал вовремя, дурень!

Как же теперь быть? Что делать?

- Нагуляла, значит?.. Теперь виноватых ищешь?

- Евхимко! - застонала Хадоська. - Побойся бога!

Разве ж я еще с кем, кроме тебя? ..

- А кто знает! Только - от меня не могло!

- Евхимко!

Но Евхим уже не хотел слушать. Пройдя несколько шагов, он, однако,

вскоре остановился, вернулся, - она лежала, уткнув голову в траву,

захлебываясь от отчаяния, - проговорил мягче:

- Вот что! Возьмись за ум, если не хочешь, чтоб люди смеялись! - Он

подождал, пока Хадоська утихнет, но понял, что не дождется, оглянулся,

сказал нетерпеливо: - В Глинищах есть знахарка...

Хадоська, похоже, и слушать не хотела его совета. Вот и желай ей добра,

попробуй помочь этой плаксе! Все же со злостью договорил:

- Она это моментом!.. Выкинет!.. Слышишь? .

Хадоська в ответ только простонала. Евхим постоял немного, потом,

как-бы увидев, что возиться с ней дальше бесполезно, пошел своей дорогой.

"Вот черт, - думал он, продираясь сквозь кустарник. - Надо ж, чтоб так

стряслось! Было бы что особенное, любовь там какая или что. Хоть бы сох,

как по этой, по Ганне! Так нет же - баловство одно... А теперь вот думай!

Жди, чем кончится!.."

Настроение было теперь совсем не такое, как до встречи с Хадоськой,

испорчено было настроение, - Евхим вскоре остановился в зарослях,

задумался: идти или не идти искать Ганну? Словно и не было недавнего

нетерпения и легкости, - мелькнула беспокойная мысль: "Не расплакалась бы

эта плакса перед Ганной.. Они ж как-никак подружки..."

Но думал, тревожился Евхим недолго. Хадоська - одно, а Ганна - совсем

другое. Что ж ему теперь - и глядеть ли на кого нельзя? Монахом стать в

молодые свои годы? Оттого, что какая-то дуреха к нему прилипла?

И вообще, разве это мужское дело - за девку думать?

Сама нагуляла, сама пусть и думает, как сбыть!..

Евхим полез дальше сквозь заросли, оглянулся, прислушался: где она,

неотвязчивая Чернушка?

4

Ганна, увидев Евхима, не удивилась, не испугалась - взглянула

безразлично и снова стала искать малину. Кусты были темные, густые - она

разводила листву, срывала ягоду за ягодой, собирала в горсть. Евхим

постоял, чувствуя в себе непонятную робость, подошел к Ганне, сказал

приветливо:

- Помочь, может?

- А мне и самой не трудно! - ответила Ганна, понимая его нехитрый ход.

Она даже не глянула на него - по-прежнему искала, собирала малину.

Евхим рядом с ней тоже потянулся за ягодами.

- Все-таки с помощником лучше!

- Смотря какой помощник!..

- А разве - плохой? - попробовал он пошутить.

- Хороший, значит?.. Любит ржаная каша сама себя хвалить!

- А почему бы и не похвалить себя, если другие не хвалят? Может, и есть

за что?

- Уга! - только и сказала она с насмешкой.