Люди особого склада

Когда однажды мы с Мачульским пришли на остров, к нам стали подходить бригадиры. Некоторые старались походить на командиров и докладывали по-военному. Они сообщали, сколько у них людей, что уже сделано и что надо сделать. Иногда такой рапорт был похож на доклад колхозного бригадира, но колхозник стоял навытяжку, руки по швам и держался браво.

Доложив, он бегом возвращался в свою бригаду и на ходу торопливо закуривал. В бригаде не командовал, не важничал, что он начальник, а брался за топор или лопату и работал наравне с другими.

Работа была трудоемкая, требовала много времени и силы, но люди работали с большой охотой, и площадь будущего аэродрома на глазах расширялась и преображалась.

Бригада старосековцев полудновала, когда мы подошли к ее участку. Кое-где горели небольшие костры, люди пекли картошку, поджаривали на вертелах сало. Некоторые варили что-то в чугунках. Тут же сидело несколько человек из Загалья. Антон Синицкий что-то с воодушевлением рассказывал, энергично размахивая рукой.

— Должно быть, про свою овечку… — улыбнулся Корнеев, подойдя к нам с соседнего участка.

Эта история была известна чуть ли не всей нашей зоне. Однажды Антон Синицкий привез партизанам овцу и бидон молока. Какая-то подлая душа донесла об этом гестаповцам. Синицкого схватили, начали бить и допрашивать.

— Паночки, — притворно дрожащим, жалобным голосом взмолился Антон. — Это все неправда, это вам кто-то наврал. Не одну мою овечку, а все стадо партизаны забрали. Шли недавно и забрали штук сорок. И не один бидон молока выпили, а целых восемнадцать. Каждый всего-то раза два глотнул, а восемнадцати бидонов не хватило…

Синицкий не на шутку напугал фашистов.

Увидев нас, Синицкий поспешно встал и сделал несколько шагов навстречу. Он был здесь старшим и считал своей обязанностью первым поздороваться и пригласить нас полудновать. Мы присели на пеньки.

— Ну, как идет работа? — спросил я.

Антон сообщил, что через день они закончат раскорчевку, и тогда вся бригада переключится на выравнивание площадки. Один из загальцев сказал, что раскорчевку они закончат сегодня. Синицкий недовольно посмотрел в его сторону и как бы вскользь заметил:

— Ну какой там у вас лес, кусты одни!

На это загалец спокойно ответил:

— Такой же самый, как и у вас, — наши участки рядом.

Синицкий возразил:

— Сравнил! У нас сосны, хоть на доски пили, ольха, береза.

— И у нас они есть, — ответил загалец. — Да что ты волнуешься? Кончим раньше, придем и вам поможем.

— Лучше мы вам поможем, — упрямился Синицкий.

Потом он обратился ко мне:

— Скажите, а скоро сюда прилетит самолет из нашей родной Москвы?

— Как закончим аэродром, так и прилетит.

— А можно будет тогда в Москву письмо послать?

— Думаю, что можно.

— А если бы нам всем собраться написать письмо правительству? Описать, как мы тут живем, как беспощадно бьем врага. Можно было б такое послать?

— Можно, и обязательно напишем.

Постепенно вокруг нас собрался народ. Каждому хотелось услышать что-нибудь новое про наш советский тыл, про Москву. Синицкий встал, окинул всех быстрым взглядом и сказал:

— Идемте! Сегодня и нам надо закончить раскорчевку.

Все пошли за ним следом.

На остров, другой раз всего на несколько минут, заходили командиры отрядов, комиссары, вестовые из боевых отрядов и групп. Они рассказывали колхозникам об обстановке, делились своими впечатлениями о боях, передавали наиболее важные боевые эпизоды. И колхозники жили этими новостями, работали, а мысли их были там, где шли бои, где их товарищи, односельчане и родные били фашистов.

В это время наиболее крупные боевые операции проходили в районе деревни Катка на Глущине и в близлежащих населенных пунктах: Холопеничи, Слободка и совхоз «Холопеничи». Во вражеском гарнизоне Катка насчитывалось свыше трехсот фашистов. На вооружении у них были три сорокамиллиметровые пушки, семь минометов, больше десятка станковых и ручных пулеметов, автоматы, винтовки. Деревня была обнесена окопными укреплениями.

Штаб соединения решил уничтожить этот гарнизон потому, что он находился на стыке трех районов и сковывал действия партизанских отрядов. На операцию пошли подразделения из отрядов Павловского, Храпко, Гуляева, Пакуша и Макара Бумажкова. Вышли также отряды Цикунова, Патрина. Отряд Цикунова был создан несколько месяцев назад и только теперь начал действовать как самостоятельная боевая единица. К Деревне подошло около пятисот партизан с четырьмя пушками, минометом, шестью станковыми и восемнадцатью ручными пулеметами и автоматическим оружием. Операцией руководил заместитель начальника штаба соединения Константинов.

План операции был такой: подразделения Гуляева, Пакуша, Бумажкова и отряды Цикунова и Патрина наносят главный удар по гарнизону с западной и северной стороны. Для прикрытия флангов Павловский и Храпко выставляют боевые засады у деревни Косаричи и на дорогах, ведущих к гарнизону. Сигналом к началу боя должны служить две красные ракеты.