Люди под кожей

Она – это Лиза? Дарья вздрагивает, представив себе соперницу. Молодая, привлекательная, с очаровательной улыбкой и женственной фигурой. Дарья на ее фоне вообще выглядит мальчишкой, пусть и высокая.

За окном все еще льет, как из ведра. И в небе на много километров вокруг нет даже надежды на просвет. Все заволокло серыми грузными тучами. Они висят так низко над землей, что кажется, вот-вот ее раздавят.

Краем глаза Дарья ловит на серой стене знакомую тень с длинным хвостом. Кисточка на конце задорно дергается из стороны в сторону, как бы говоря о том, что такая погода монстру как раз по вкусу.

За мгновение до того как внутри начинает что-то жечь, Дарья уже знает, что сейчас все повторится, как повторялось много раз до этого. К тревожности добавляется очевидное ощущение тошноты.

– Ну вот, опять, – бормочет Дарья.

Она покидает квартиру в чем есть: халате и домашних тапочках, даже не закрыв ноутбук и не ответив на последнее сообщение Льва.

Во дворе она натыкается на худощавого мужчину в рубашке на три размера больше, чем нужно. С сосредоточенным лицом он перебегает под балконами с большой картонной коробкой в руках, которая промокла уже до такой степени, что грозит вот-вот развалиться.

Ни у него, ни у Дарьи нет зонта. И когда она становится у него пути – женщина-скала, руки сплетены под грудью, глаза мечут молнии, – он замирает, не в силах пошевелиться.

Вблизи хорошо видно: он едва старше нее, лет тридцать пять – тридцать семь, не больше, – но выглядит ужасно. Кожа похожа на наждачную бумагу: вся в рытвинах. Пропущенные во время бритья участки лица напоминают болотистые кочки. В этих усталых глазах старость и время.

– Чего тебе? – выпаливает мужчина, и во все стороны летит слюна.

Дарья не отшатывается. Что говорить – ни один мускул не дрожит на ее лице. Единственная мысль пролетает в голове: «Ну хоть на этот раз недалеко от дома», – и отпускает.

– Да так, – хрипит она, и как многие разы до этого один только голос пугает жертву до чертиков, – интересно, что в коробке.

Мужчина прижимает заветную коробку к груди, словно это его младенец.

– Тебя не касается.

Дарья видит, что у него не хватает двух передних зубов.

– Зато маму твою касается. Что на этот раз вынес? Отцовские раритетные фотоаппараты?

В его глазах ужас и узнавание. Иногда он тоже видит этого монстра в отражении в зеркале, но быстро отводит взгляд. Сейчас же избежать встречи с самим собой попросту невозможно.

– Оно того не стоит, Леша. – Имя само собой всплывает у Дарьи в голове, как и тысячи других фактов из жизни этого непримечательного мужчины. – Раньше, когда друзья твои были живы, еще, может, стоило, но сейчас ты один. И должен выбираться.

– Да много ты знаешь! – через дождь кричит Леша.

Он не собирался ничего такого пробовать. На вечеринке пару лет назад так, ради прикола, приятели уговорили. Но шло время, и те самые друзья один за другим угасли, как оставленные без присмотра свечи.

Сейчас он остался один, причем во всех смыслах этого слова. Даже когда пьет чай с матерью на кухне, все равно один.

Дарье все это чуждо и незнакомо. Она, может, была не идеальной дочерью, но в плохую компанию, слава богу, не попала, а потом уже и Денис ее подхватил и дал ей такую жизнь, в которой все эти удовольствия казались лишними.

– Много знаю. И про «Ниву», которую ты продал за три копейки. И про ноутбук младшей сестры. И про жену, которая до последнего держалась, но все же подала на развод.

Леша, услышав, как много эта красивая незнакомка знает о его жизни, отвечает тихо. Плечи опущены, глаза смотрят в серый асфальт, а с остриженной по прямой челки ручьем течет небесная вода. Даже если заплачет, никто не увидит.

– А вам-то какое дело?

– Лично мне – никакое. Но ты о маме подумай. Ее же удар хватит, когда ты умрешь. А сестра на кого останется? Она же несовершеннолетняя еще. Сам подумай, какое будущее ее ждет после такого.

Леша следует совету и правда думает. Представляет Жульку одну, в стенах хрущевской двушки с крохотной кухней, а затем видит ее в объятиях потных мужиков с толстыми кошельками. Она не должна жить такой жалкой жизнью, как он.

– Смерти на тебя плевать, – мягко говорит Дарья, как будто сообщить о таком – дело совершенно обычное, – но если ты умрешь, то добра в этом мире не прибавится.

Леша оседает под тяжестью металлических фотоаппаратов так низко, что еще чуть-чуть – и он расплавится, растечется по мокрой дороге. Вот теперь-то он точно плачет – это видно по его худой часто дрожащей спине.

Дарья опускается на корточки и кладет ладонь на Лешино плечо.

– Ничего, – шепчет она уже своим голосом, но скорее себе, нежели ему, – ничего.

Нина лежит на раскладушке: руки вдоль тела, как у покойника, седые длинные волосы беспокойными червяками разметались по подушке. Она смотрит на потолок так пристально, будто пытается разглядеть там невидимые созвездия. За последние десять минут она ни разу не моргнула.

– Ба, ты бы это, поужинала…

Рядом с кроватью появляется Лев. Большие пальцы засунуты в карманы джинсов, но это скорее жест неуверенности, нежели наоборот.