Люди, принесшие холод. Книга первая. Лес и степь

Наконец, было принято решение относительно пожелавших креститься трех казашек. Одна из них к тому времени умерла, а двух оставшихся, которых Ренат с женой звали Сусанной и Юганной, забрали у шведа, крестили и определили в Вознесенский девичий монастырь. 24 мая 1734 года ойратское посольство было принято Анной Иоанновной. Там русской императрице было вручено послание Голдан-Цэрэна, где, в частности, говорилось и о Ренате: «сей швед Иван-учитель напред сего взят к нам в плен и показал мастерства — пушечное и некоторое другое. И когда за то дана ему воля, то он намерен был ехать в свое отечество. И когда ныне о том ево намерении спрашивали, он паки пожелал возвратиться и потому я его и возвратил, и прошу в том во всем ему милостиво спомоществовать».

Просьба контайши была уважена, и в конце 1734 года после 24-летнего плена в России и Джунгарии Юхан Густав Ренат возвратился на родину. С ним в Стокгольм уехали «ево жена Кристина Андреевна», дочь и оставшиеся девять служителей (семь казахов и двое уйгуров). Оставшиеся годы Ренат жил в столице, служил лейтенантом в Королевском арсенале, и умер в 1744 году в возрасте 62 лет.

Глава 16 Русский

Расставшись с Ренатом, вернемся к Василию Бакунину, уже дважды появлявшемуся на страницах этой книги. Тем более, что некоторые из моих читателей, наверное, уже устали слушать про экспедиции и походы. Ты вообще о чем? — думают они. — Большая игра, как всем известно, это схватка разведок. Где у тебя хоть один разведчик?

Извольте. Хотите про разведчика — будет вам разведчик, тем более, что я сам давно хотел рассказать про то, как попадают люди в Большую Игру. Правда, для этого нам придется вернуться из Сибири обратно на нижнюю Волгу, к калмыкам.

Что делать, если родился ты в семье небогатых ярославских дворян, переселенных князем Голицыным на службу в Царицын? Здесь, на российском пограничье, живут уже три поколения твоей семьи, и судьба твоя была определена много ранее твоего рождения. Есть такое выражение — трудовая династия. Это про Бакуниных. Службу свою Бакунины передавали от отца к сыну. А службу дед выбрал странную, непривычную для русских дворян — все Бакунины с малых лет работали с калмыками. Зюнгорский язык гортанный эти природные русаки учили с рождения и говорили на нем не хуже, чем на родном. Еще дед нашего героя, сын боярский Иван Бакунин, при втором Романове, Алексее Тишайшем, попал в летописи, отправившись по приказу царицынского воеводы Траханиотова для переговоров с калмыцким тайшей Солом-Цэрэном. Отец, Михаил Иванович Бакунин, не раз ездил из Царицына в Паншин городок[81] для разбора ссор между калмыками и донскими казаками. Батя нрава был крепкого, характер имел твердый и неуступчивый и споры судил по совести и справедливости, не боясь крутого казачьего нрава. За что знаменитый атаман Фрол Минаев, отчаявшись договориться со своевольным судьей самолично, писал на него кляузные цидулки аж самому князю Голицыну. Тот, однако, не дурак был, потому складывал кляузы в долгий ящик — князь людей своих знал, а Михайлу Бакунина за службу честную всегда отличал, почему тот и дослужился, несмотря на свою худородность, до должности коменданта Царицына.

Нашего героя, которого звали простым именем Василий Михайлович, к работе в степных улусах готовили с малолетства. Службу он начал, как часто тогда (да и сейчас) случалось, при папеньке — отец, если что, и прикроет, и ошибки, сделанные по молодости и глупости, поправит втихую. Однако выпорхнуть из-под родительского крыла Василию пришлось довольно рано — уже в 20-летнем возрасте Бакунин-младший отправляется из родного Царицына в Астрахань. Там первый астраханский губернатор Артемий Волынский[82] поставил прибывшего в его распоряжение дворянина Василия Бакунина на должность переводчика. Так началась самостоятельная жизнь и самостоятельная карьера.

Вид Астрахани с Волги. Гравюра 1676 года.

Что делать, если тебе 20 лет, и ты служишь на невзрачной и малозначимой должности? Ведь что это за работа, если честно — переводчик? Ерунда какая-то, а не работа. Сначала много лет ночами не спишь, язык зубришь, а потом работаешь если не в услужении, то близко к тому. Переводчик, конечно, не половой в трактире, но явно ему близкая родня. Суть работы та же — прислуживать другим людям. У тебя даже своего голоса нет — чужими словами и мыслями разговариваешь. А что делать, если чувствуешь, что на большее способен?

На другую должность пойти? А что ты умеешь, кроме как калмыцкий язык понимать? Да и протекция для этого нужна, а у тебя ни влиятельных покровителей, ни знатных родственников. Одна родная душа на этом свете — папенька, но и тот далеко. Да и уповать на него глупо: это он в Царицыне еще что-то может, а в Астрахани Бакунин-старший — никто и звать никак. А тебе всего двадцать, душа пока не поизносилась, и мечты, пусть и глупые мечты о чем-то большем, что ни день, то лезут в голову?