Люди с рюкзаками

Очень много говорили о прошлом так, как будто оно имело сейчас хоть какое-то значение. Очень много говорили о будущем, не в состоянии на него повлиять и не принимая никаких конкретных решений. Потом многие откажутся от этого клубка бессмысленных мыслей, которые транслировались в разговорах снова и снова, будто заевшая пластинка, чтобы начать новую жизнь.

Но будут и те, что навсегда застрянут в тех самых первых идеях, проблемах и решениях, которые были приняты в первые недели и месяцы эмиграции, будут повторять конкретные фразы десятилетиями. Ибо на новые выводы уже просто не хватило сил.

Каждая новая проблема и неурядица, будь то случайно разорвавшийся посреди улицы мусорный пакет или непонятно говорящая на английском продавщица, выводили их из себя. Они вспыхивали, краснели и потом несколько дней отходили от ощущения собственной уязвленности. А потом злились на всю страну, на весь народ за то, что не смогли просто спокойно выбросить мусор.

Они не могли просто взять, начать что-то новое, столкнуться с трудностями, научиться чему-то для их преодоления, совершить ошибки, признать их и довести дело до конца. Они бросали все и делали выводы о том, что всему виной были внешние факторы: и обычно их выводы были основаны на банальной дискриминации.

Это было не просто инфантильно, но зачастую психопатически. Они только и говорили о том, как сильно все их недооценивают. И тем самым выдавали в себе нарциссов и манипуляторов. Аффективность, апатия и асоциальность росли с каждым днем их изоляции от привычного мира – если они уже имели место быть. Но привыкнув паразитировать в родной системе общества, они считали такое поведение вполне обычным делом.

7

К сожалению, моменты слабости у большинства скатывались в глубокие травмы, которые примешивались к нерешенным проблемам с собственной идентичностью, и затем на спине носящего становились ни чем иным, как великим гранитом расизма. И если здесь, в эмиграции, это смешивалось с сегрегацией именно по расе, то дома это вдохновенно миксовалось бы со страстью к принижению женщин, бедняков или родителей, недовольством властью или чем-либо похожим.

Каждая новая неправильная квартира, арендованная впопыхах, вызывала ощущение опустошения, везде мерещились проблемы. Но для того, чтобы остепениться, осмотреться и принять взвешенное решение, не хватало простого житейского опыта. Для гнездования нужно было принять 10 последовательных решений, что для многих миллениалов было уже сравнимо с победой над самим собой и своей природой, а в кризис – становилось просто адекватно невозможным в силу стресса.

Неправильно заполненные документы для вида на жительство, что возвращались с отказом. Арендованная только на зиму квартира, которая летом взмывала в цене в 3–4 раза. Район без нужной школы для детей. Квартира с глючным роутером. Плесень в ванной. Плохое транспортное сообщение зимой в районе для туристов. Удаленность от центра города.

Все эти ошибки, которых вполне можно было избежать, если бы меньше времени и сил тратилось на прошлое и будущее, а больше – на настоящее и реальное, выбивали из колеи, заставляли сомневаться в собственной взрослости и оттого еще больше напирать, если в ней сомневались другие.

Привычка запираться в комнатах, за компьютерами и гаджетами, ограждала их от дивного нового мира с водопадами, горами, пляжами, панорамными ресторанами, достопримечательностями и просто добрыми людьми. Когда-то призванная помочь им выжить в сложном и опасном мире за порогом, здесь она становилась их погибелью – в том смысле, что не давала идти дальше, осознать перемены и войти в уже нараспашку открытые для них судьбой двери.

Стабильность местной жизни иногда раздражала – продавцы, работающие за минимальную зарплату, казалось, были по-настоящему счастливы. Как и официанты, что бегали весь день в +35С с искренней улыбкой на лицах, подавая людям, в тысячу раз богаче их, бесконечные дизайнерские яства и коктейли.

Как и женщины – те, что в традиционной одежде, с тремя или четырьмя детьми. Их глаза выражали спокойствие, некоторую скуку повседневной жизни, которой можно было теперь только позавидовать. И здесь люди с рюкзаками понимали, что несмотря на какие-либо прошлые заслуги, выдуманные регалии и реальные образования – они вдруг оказались далеко позади даже тех, кого они всегда презирали. А презирали они многих.

8

Не понимая социальных цепочек, иерархий, по-иному выраженных в другой культуре основных людских пороков – они заводили новых друзей из самых низших слоев населения, что прилипали к иностранцам, из тех, о которых местное общество давным-давно забыло и на которых поставило крест.