Люди среди людей

И все-таки можно побиться об заклад, что подобная поза, в полупоклоне с вывернутой шеей, не самая удобная. Это видно даже по тому, как желто-серое лицо доктора Вилкинса постепенно наливается кровью, а голос явно хрипнет. Интересно, выдержит ли он в таком положении до конца доклада? Обычно Хавкин избегал официальных совещаний и теперь впервые имел возможность разглядеть вблизи цвет городской администрации. Нельзя сказать, чтобы ему представилось слишком занятное зрелище. Но он нарочно заставлял себя приглядываться и прислушиваться к людям, чтобы заглушить нарастающее недомогание. Ближайший сосед справа - Сюрвайер. Почти полпути до губернаторской канцелярии доктор Сюрвайер просидел в экипаже поджав губы, всем видом своим заявляя, что он не причастен к этой авантюре. У него и сейчас вид насмерть обиженного человека. Остальные - гражданские и военные - терпеливо потеют в своих костюмах и мундирах, обратив взоры к директору из Калькутты. Видно, они тщетно пытаются распознать, какую птицу занесло в их курятник и каких неприятностей следует ожидать. Однако физиономия бритого господина во главе стола не выражает ничего, кроме подчеркнутого внимания. Хавкин уже несколько раз встречался с этим особым талантом, который некоторыми администраторами в Индии доведен до высочайшего совершенства. Человек часами сидит на заседаниях, сохраняя личину заинтересованности, в то время как его безмятежный дух занят единственно лишь вычислением, сколько шансов у бухарской кобылы Шейлы обойти на очередных калькуттских скачках арабского скакуна по кличке Принц.

Из-за жары длинный, с лакированной крышкой стол и кресла из кабинета Вилкинса вынесены на веранду. Вокруг раскинулся тенистый сад, но и он не умеряет зноя. Только легкий ветерок от покачивающейся под потолком панки несколько разгоняет духоту. Заседание, которое тянется уже добрый час, ни у кого не вызывает интереса. То, что рассказывает доктор Вилкинс, всем хорошо известно и без него: в Бомбее слухи распространяются мгновенно. Все знают, что, с тех пор как введен приказ о похоронных справках, стрельба в городе не утихает ни на одну ночь; что госпиталь Гренд-Роуд подожгли брахманы в знак протеста против помещения их родственников вместе с больными из низкорожденных каст; что сестра итальянского посла, большая модница, целыми днями ездила по магазинам и заразилась, покупая какие-то безделушки в наиболее зачумленном портовом районе. Присутствующим известно даже больше того: лондонское правительство выразило неодобрение англоиндийским властям по поводу непрекращающейся эпидемии, которая мешает международной и внутренней торговле. Очевидно, именно этот окрик из Лондона заставил Калькутту прислать в Бомбей своего эмиссара. Директор медицинской службы, мистер Роберт Гарвей, потребует, конечно, решительных мер, а возможно, и сам предложит их. Но такие господа имеют обыкновение выступать в конце прений, выслушав все доводы. А пока Вилкинс тоскливой скороговоркой продолжает исчислять галлоны карболовой кислоты и сулемы, израсходованные на дезинфекцию, подсчитывает фунты сожженной на улицах серы и фунты стерлингов, израсходованные на строительство изоляционных лагерей.

Вязкие слова липнут к выступающим зубам и чахлым усикам полковника от хирургии, теряют смысл, превращаются в тягостную жвачку.

Кажется, проходит вечность, пока Вилкинса сменил, наконец, щеголеватый доктор Вир, ведающий санитарным состоянием города. Заседания вроде сегодняшнего как будто нарочно придуманы для того, чтобы такие молодые люди, как он, далеко не завершившие еще своего восхождения по служебной лестнице, могли сделать рывок вперед. В отличие от Вилкинса, голос у Роберта Вира звонкий и ясный, во взгляде, обращенном к директору Гарвею, - бодрость и полная готовность действовать по первому приказу. Так глядят на своего командира солдаты второго срока службы. И надо ли говорить, что подобные взгляды отнюдь не противны начальникам. Высказывания доктора Вира тоже рассчитаны более на командный состав, нежели на рядовых. Доктору, например, кажется, что, поскольку все до сих пор принимаемые меры ни привели к спаду эпидемии, а только повредили экономическому балансу Индии, то долг присутствующих подумать о том, как, естественно соблюдая предосторожность, облегчить все-таки морскую торговлю через порт Бомбея. Может быть, нет смысла так буквально понимать правила о карантине. Окуривание товаров серным дымом, по всей видимости, делает их совершенно безвредными для человека. Между тем хозяева гостиниц, магазинов расстроены отсутствием клиентов и покупателей; владельцы промышленных предприятий разоряются из-за того, что рабочие частично вымерли, частично бежали из города или выселены в изоляционные лагеря. Бомбейцы страждут ныне не столько от чумы, сколько от жестокости карантинных и предохранительных мер, прервавших повсеместно естественный ход жизни. Стоит ли сковывать второй по величине город страны страхом и ограничениями, которые сами по себе доставляют людям страдания?