Люди среди людей

- Помнится, еще совсем недавно вы были другого мнения о нашем препарате, доктор. Тогда шел как будто даже разговор о каких-то наградах для его авторов…

- Награды?! - Сюрвайер зашипел, как гейзер, готовый выбросить столб пара и кипятка. - Награды? Это вы пытались подкупить меня россказнями об орденах, которые якобы дождем прольются над колледжем благодаря этому вашему открытию. А вместо этого я получил выговор, да, выговор, впервые за двадцать лет своей беспорочной службы в колониях. И генерал Ге-такр имел право прочитать мне нотации по поводу ваших безобразных политических связей. Это - мне, доктору медицины и заместителю директора!

Гейзер превратился в действующий вулкан. Он выбрасывал теперь не только пар и грязь, но и камни.

- Вы политический делец, сэр! Британия приютила вас, и вместо благодарности вы платите ей предательством. Вы и в мой дом проникли с политическими целями. Мало того что вы заводите знакомство с бунтовщиками, но вы еще имеете наглость превращать мой кабинет в конспиративную квартиру!

Политические обвинения?! В Британской Индии такие обвинения из числа едва ли не самых опасных. Сюрвайер, конечно, поет с чужого голоса. Но откуда он взял все это? Провокация Гетакра или доктор сам решил пустить в ход недозволенный прием? Надо во что бы то ни стало заставить его открыть источник клеветы. Приподнявшись с трудом на локте, Хавкин выждал, когда мечущийся по кабинету Сюрвайер оказался рядом, и как только мог громко, но спокойно произнес:

- Вы лжете, доктор, я не занимаюсь политикой. - Это было единственное, чем он мог в такой момент остановить поток сюрвайеровского красноречия.

Доктор считает себя кристально честным и обожает публично рассказывать истории о своей неподкупности. Пожалуй, он и сам верит в эти свои россказни. Во всяком случае, обвинение во лжи прозвучало для него почти святотатством. Как бык, обнаруживший, что взбесившая его красная тряпка переместилась в другом направлении, он замер, наклонил голову, чтобы с новыми силами ринуться на обидчика. Теперь он действительно носится по кабинету так, что собеседник едва успевает следить за его перебежками.

- Я - лжец?! Вы ответите за оскорбление перед судом! Завтра же! И можете быть уверены, суд выведет на чистую воду и вас, и вашего сообщника, этого грязного Вирчанда. Думаете, власти не знают, что он - бунтовщик? Там все известно. Еще вчера этот тип выступал перед своими единомышленниками и похвалялся, что в Южной Африке такие же черномазые, как он, бунтуют против законов, принятых европейцами. А под утро он нарочно отправился на похороны какого-то старика, у родст-, венников которого не было полагающейся по закону справки. Хорошо, что этот красный сам убирается восвояси, а не то ему недолго бы пришлось здесь мутить воду. Генерал Гетакр отлично обламывает таких молодчиков. Подумайте и вы об этом, Хавкин.

Дверь с силой захлопнулась. Доктор Сюрвайер выскочил из кабинета, без обиняков дав понять своему гостю, что его дальнейшее пребывание в доме неуместно. Слышно было, как он протопал своими модными лакированными полусапожками по деревянной лестнице, как гаркнул на случайно подвернувшегося слугу. Хавкин продолжал лежать, тихо улыбаясь: никогда еще столь короткий разговор не приносил ему так много ценной информации. Благодаря несдержанности мистера Сюрвайера все сразу стало на свои места. Таинственный Вирчанд, оказывается, не кто иной, как тот самый Вирчанд - член Национального Конгресса, чье имя то и дело упоминают индийские газеты. Это его, когда он по делам индийской фирмы поехал в Южную Африку, белые полицейские вышвырнули из купе первого класса. Но кто бы мог подумать, что знаменитый проповедник, лидер индийского меньшинства в Оранжевой республике, окажется на рассвете под выстрелами полиции в одном из бомбейских переулков! Да, да, теперь он припоминает: в газетах промелькнуло сообщение - Вирчанд едет в Индию, чтобы забрать свою семью. Но далекий от политики, Хавкин прочитал заметку без всякого интереса. Какое ему дело до внутрииндийских дел? Да и кто бы мог подумать, что крупный политик окажется столь обаятельным человеком. А между тем этот адвокат - политик с ног до головы. Все, чем он занимался в последние сутки своего пребывания на родине, было политикой, и отнюдь недвусмысленно направленной. Вчера ночью он отправился на собрание националистов, а оттуда, не сняв даже вечернего костюма, демонстративно пошел на похороны. Похороны без справок тоже своеобразная форма протеста против ненавистных бомбейцам бюрократических притеснений. На рассвете Хавкин наблюдал последний акт драмы. Как приезжий Вирчанд мог бы, конечно, не ввязываться в перестрелку, но, очевидно, не в его правилах бросать друзей на половине пути. Сейчас ему нет и двадцати семи. Каков же он будет, когда наберется опыта и всерьез расправит крылья…