Люди в темные времена

Действительно, рассказывание открывает смысл и при этом не впадает в ошибку, пытаясь этот смысл определить; оно заставляет смириться и примириться с жизнью как она есть, и можно даже поверить, что оно имплицитно содержит то последнее слово, какого мы ждем от «судного дня». И все же, если вслушаться в «философию» рассказывания Исак Динесен и поразмыслить в свете этой философии о ее жизни, нельзя не признать, что малейшее недоразумение, малейший сдвиг акцента в неверную сторону неизбежно все погубит. Если верно, как предполагает ее «философия», что та жизнь, которую нельзя превратить в рассказ, вообще не заслуживает внимания, то не следует ли из этого, что жизнь можно – и даже нужно – уже и проживать как рассказ, что наш жизненный долг – дать этому рассказу сбыться? «Гордость, – написала она как-то в записной книжке, – это вера в ту идею, которая была у Бога, когда он нас создавал. Гордый человек сознает эту идею и надеется ее осуществить». Из того, что нам теперь известно о начале ее жизни, представляется вполне ясным, что именно это она в молодости и пыталась сделать – «осуществить идею» и предвосхитить свою судьбу, претворив старый рассказ в реальность. Эта идея досталась ей в наследство от отца, которого она очень любила. Его смерть (ей тогда было десять лет) стала ее первым большим горем, а когда она узнала, что он покончил с собой, это стало первым большим потрясением, избавиться от которого она не захотела, – и история, которую она решила разыграть в своей жизни, была задумана как продолжение истории ее отца. То была история о «une princesse de conte de fées (принцессе из волшебной сказки), которую все обожали», которую он узнал и полюбил до своей женитьбы и которая в возрасте двадцати лет внезапно умерла. Отец говорил ей об этом, а когда он умер, его сестра предположила, что после смерти той девушки он так и не оправился и что причиной его самоубийства стала неисцелимая скорбь. Девушка эта, как выяснилось, ее отцу приходилась кузиной, и с тех пор самым заветным желанием дочери стала причастность к этой линии отцовской семьи – к датской аристократии, и притом «породе совершенно иной», нежели ее собственная среда, как сообщает ее брат. Неудивительно, что одна из представительниц этой линии, племянница умершей девушки, стала ее ближайшей подругой, а когда «она влюбилась впервые и, по ее словам, действительно навсегда», то предметом любви оказался ее троюродный брат Ханс Бликсен, племянник умершей девушки. А так как он не обращал на нее внимания, то – к горю и изумлению почти всех своих близких – она решила (хотя ей было уже двадцать семь лет и она могла бы быть разумнее) выйти замуж за его близнеца и вместе с ним уехать в Африку незадолго до начала Первой мировой войны. Последовали за этим события мелкие и грязные – совсем не такой материал, какой можно превратить в историю или хотя бы вставить в рассказ. (Она разошлась с мужем сразу после войны и получила развод в 1923 году.)