«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

– Через два года после принятия закона вы выступили с инициативой ограничить миссионерскую деятельность на законодательном уровне. Чем вы руководствовались тогда, в 1992 году? Как вы сейчас оцениваете этот шаг? Получается, что вы фактически сами выступили против закона, который был подготовлен при вашем активном участии?

– Вслед за некоторыми авторами из среды протестантов везде обвиняют меня в том, что я выступал за ограничение свободы вероисповедания. Это не так. Когда был поднят этот вопрос, я предложил свои поправки в закон. Они не были приняты. Если поискать, можно найти их. Причиной таких ограничений была экономическая сфера. Появились структуры, которые, используя статус религиозных организаций, фактически занимались бизнесом и пользовались привилегиями и преимуществами (экономическими), которые предоставляло государство религиозным организациям. Одна неопротестантская община на следующий день после регистрации подала заявку на покупку нефтяной скважины. Против использования религии для получения налоговых льгот и были в первую очередь направлены мои поправки. Однако эти ограничения были гораздо более мягкими, чем те, что вошли в закон 1997 года.

– Принимали ли вы участие в обсуждении закона 1997 года? Какую характеристику вы можете дать этому закону?

– Я не участвовал в принятии этого закона, я был экспертом, а не депутатом, поэтому не могу ответить за других. Но, как я сказал, он более жестко ограничивает деятельность религиозных организаций, чем мои прежние инициативы.

– А устраивает ли вас преамбула к закону? Хотелось бы также узнать ваше отношение к концепции «традиционных» религий.

– Сначала в преамбуле говорилось об особой роли православия в формировании российского государства. Потом эта формулировка была смягчена: одно дело роль в истории страны, тут никто не спорит, другое дело – в формировании государства. Тем более что это вопрос очень спорный. Скорее государство оказывало влияние на религию, а не наоборот. Что касается «традиционных» религий, то это очень размытый термин. Непонятно, что называть традицией. Сколь лет должно пройти? Произошедшие за это время изменения в религии не нарушают ли традицию? Но сейчас термин вошел в оборот, и мы вынуждены использовать его.

– Вам не было обидно, если можно употребить здесь это слово, что подготовленный вами закон был заменен?

– Поправки в закон были необходимы. Сначала речь шла не о принятии другого закона, а только о поправках. После того как перестал существовать Верховный Совет, возникла необходимость переформулировать некоторые положения. Так, в законе говорилось об органе при Верховном Совете, который отвечал за религиозную сферу. Но потом, как это часто бывает, те, кто отвечал за поправки, решили принять полностью новый закон. В нем в гораздо более жесткой степени сформулированы ограничения, чем в предложенном мною законопроекте об ограничении миссионерской деятельности. У меня не было ни пятнадцатилетнего срока, ни других ограничений.

– Как вы оцениваете положения «пакета Яровой», касающиеся религиозных организаций?

– Эти положения сформулированы таким образом, что под миссионерскую деятельность может подпасть что угодно. Например, собрание (меджлис) у татар, где читается Коран, а потом произносится проповедь, может подпадать под этот закон. Если не самое чтение Корана, то слова, которые произнесет после этого имам или другое лицо. Слишком много факторов: и место, где проходит это собрание, и наличие разрешения от организации. Путин говорил о том, что надо посмотреть, как будет работать этот закон, и потом, если возникнут проблемы, вернуться к его обсуждению.

– Вам приходилось работать с разными муфтиями. Как вы считаете, нужен ли институт муфтията в современной России?

– Я не решаю судьбу муфтиятов, поэтому не могу сказать что-то определенное. Если звезды зажигают, значит это кому-то нужно. Но сейчас нужно концентрировать усилия на социальной работе. Это должен быть приоритет, а в каком формате это осуществляется муфтиятами или другими организациями, второй вопрос.