«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

Вопрос о будущем Духовного собрания обсуждался на Первом Всероссийском мусульманском съезде, проходившем 1–11 (14–24) мая 1917 г. в Москве. Среди обсуждаемых на съезде вопросов были: государственно-территориальное устройство России с учетом интересов мусульман, изменения в трудовом законодательстве, реформа шариатских предписаний, касающихся прав женщин, отношение к продолжавшейся мировой войне и др.[381]

Шестого мая было принято решение о реорганизации ОМДС. В результате на базе Духовного собрания в Уфе было создано Диния назараты (министерство религии). Председателем его был избран татарский мусульманский богослов Галимжан Баруди (1857–1921). Это был первый случай в истории института муфтията в России, когда сами мусульмане выбирали своего религиозного руководителя без необходимости дальнейшего утверждения его кандидатуры органами государственной власти. Со стороны Временного правительства не последовало возражений, хотя соответствующее положение законодательства, регулировавшее процедуру назначения муфтия, еще не было отменено[382]. История Духовного собрания как общеимперского бюрократического учреждения закончилась, и на его базе была создана принципиально новая структура, призванная служить интересам национального правительства тюрко-татар.

Диния назараты: министерство религии

Большинство религиозных деятелей на Первом Всероссийском мусульманском съезде выступало за то, чтобы национальные и религиозные органы управления мусульман в России функционировали независимо друг от друга, то есть чтобы их сферы ответственности не пересекались. Однако светские мусульманские лидеры рассматривали муфтият как часть будущего национального тюркского правительства. Функции и сфера компетенции Диния назараты обсуждались во время Второго Всероссийского мусульманского съезда в Казани (21 июля – 2 августа (3–15 августа) 1917 г.)[383]. Во второй половине июля в Казани проходили также съезды мусульманского духовенства и воинов-мусульман. 22 июля состоялось объединенное заседание делегатов всех трех съездов, на котором была провозглашена национально-культурная автономия мусульман тюрко-татар внутренней России и Сибири[384].

По мнению Садри Максуди, который в мае 1917 г. был избран председателем Милли идаре – правительства Национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар внутренней России и Сибири, объем полномочий Диния назараты следовало ограничить обеспечением потребностей культа и нужд духовенства как класса. Религиозных деятелей можно было также привлекать для решения актуальных задач, стоявших перед народом[385].

Но ‘улама’, участвовавшие в работе съезда, не хотели довольствоваться лишь «обеспечением потребностей культа». Они стремились играть более активную роль в других сферах жизни общества. После полемики между либеральными политиками и консервативными ‘улама’ на съезде в Казани был достигнут определенный компромисс. Диния назараты вошло на правах одного из министерств (по делам религии) в состав Милли идаре[386]. Полномочия муфтията ограничивались такими вопросами, как контроль за назначением служителей исламского культа, строительство мечетей, открытие богословских образовательных учреждений и формирование их программ, регулирование брачно-семейных отношений, регистрация и раздел имущества по шариату и др.[387]

Таким образом, реорганизованный муфтият вышел из-под контроля русских властей и сразу же попал в зависимость от национального правительства, которое выступало от имени значительной части татарского общества. То, что такое положение дел не устраивало ‘улама’, хорошо видно из дневниковых записей муфтия Галимжана Баруди: