Люди войны. Донбасс, южное направление (СИ)

Естественно, начали искать виновных в гибели своих. Допрашивают рядовых, кто приказал стрелять? Командир роты. Задают вопросы ротному, а тот ни в какую: не отдавал такого приказа. Мой дед этому лейтенанту – кулаком в рожу. И его друзья тут, как тут. Всех пятерых – в штрафбат.

Они в этом штрафбате довоевали до 44-го года, в батальоне несколько численных составов сменилось, убиты были все и командиры тоже, но на этих пятерых – ни царапины. А покинуть штрафбат можно было только после того, как получил ранение. Им уже, ну, в порядке шутки, что ли, предлагали: зайдите в лесок, стрельните друг в друга легонько, мы глаза закроем, отправим в госпиталь, а там – дальше будете воевать, как все нормальные люди.

- Согласились? – вновь перебиваю, улыбнувшись после слов «как все нормальные люди».

- Нет, конечно, остались штрафниками. И вот, блокаду сняли, начали восстанавливать Балтийский флот, понадобились экипажи на торпедные катера. Был такой приказ: матросов с нужной специальностью из пехотных частей с фронта отозвать и отправить на флот. Вот тогда про пятерку с линкора вспомнили – не возьмете ли этих «непотопляемых» связистов. О, как раз такие там нужны. А что они штрафники – так экипажи торпедоносцев это же смертники, там штрафникам самое место.

До 45-го года он воевал в составе дивизиона торпедных катеров, участвовал в штурме крепости Пилау, во взятии Кенигсберга. Потом еще долго на минных тральщиках служил.

- Тоже – сапер?

- На воде. Тогда их пути, мужиков в пятерке этой, разошлись, но домой, на родную улицу вернулись все пятеро. А сколько тогда соседей погибло – в каждом доме и не по одному. Может, поэтому, они 9 мая собирались и сидели в нашем дворе отдельно.

- Чтобы не маячить перед другими семьями?

- Наверное.

- Есть у деда награды?

- Орден Красной Звезды, орден Красного Знамени, орден Отечественной войны – все получены тогда еще, на фронте, не из «новых», юбилейных.

- А ранения?

- Нет.

- Поразительно! Не потому ли он спросил о «крови»?

- Может быть. Получить заслуженно боевые награды и не быть ни разу при этом раненным – это в пехоте или на море редко кому из рядовых удавалось. Такое везение – один на миллион.

- Что дедушка после войны делал?

- Мебель. Помню, приехал к нам в город, увидел кресло кровать, таких раньше ни у кого не было. Раскрыл, посмотрел механику. Приезжаем потом к нему в гости, а у него уже точно такое же – сам сделал. Он всё умел, я же говорю, одним топориком мог шикарнейший макет крейсера из доски за пять минут сделать!

- Уникальный дед, - говорю Виктору.

- У меня таких два, - отвечает он спокойным голосом, будто говорит о самых обычных вещах, о двух одинаковых стаканах, например, в шкафу.

- А второй кто? Я готов слушать.

- Вот слушай. Дед Николай – он по линии отца, а по матери – дед Иван. Прядунец Иван Матвеевич. У этого биография похожая, но её начало было с другого конца. Он примерным гражданином в молодости не был: сейчас бы его назвали рэкетиром. Тогда многие нелегально золотым песочком торговали, а он «контролировал», так сказать. Дали ему большой срок, а когда началась война, он стал проситься на фронт. Но статья у него была тяжелая, грабеж, таких из тюрьмы даже на передовую не брали.

Что делает дед Иван? Он подбивает родственников заплатить «хозяину», начальнику лагеря, чтобы тот переоформил статью. «Хозяин» согласился, статью переписали, из лагеря заключенного на свободу, разумеется не выпустили, но, удовлетворив его горячее желание, перевели в штрафбат и отправили в 42-м году под Сталинград.

- Опять штрафбат?

- Так в том и дело. Но даже не это главное, главное, что и его не ранило. Представляешь, под Сталинградом от батальона после боя оставалось иногда в живых всего два человека, и один из них всегда был дед Иван, причем, без ран.

Бабушка, когда пришло первое извещение, что он пропал без вести, пошла к местной бормотунье – гадалке, знахарке, целительнице – как хочешь, называй. Та бабушку успокоила: жив.

Потом пришло от него письмо, и вправду жив. После письма пришла похоронка, бабушка опять к бормотунье, верить ли бумаге? Та отвечает: не верь.

И вновь от деда Ивана приходит письмо: жив. А от командиров – извинение. И под конец – снова извещение, что пропал без вести. Верить или не верить на этот раз? Конечно, не верить, бабушка даже к бормотунье не пошла.

И что? И опять письмо – снова жив. Почему командование дважды ошибалось? После Сталинградской битвы была усилена фронтовая разведка, роль которой важна перед масштабными наступлениями войск. Таких «счастливчиков», как дед Иван забрасывали на километров сто-двести в тыл врага для выполнения конкретного задания. Задания всякие, иногда диверсионного характера, иногда, чтобы просто собрать нужную информацию и передать её. Обратно они, практически, никогда не возвращались, никто их вертолетами с заданий из условленных точек с горных вершин не снимал, сам понимаешь. Если и выберешься, то лишь благодаря самому себе.