Люди Волка

— Чем я могу помочь? — тихо и покорно спросил Кричащий Петухом.

— Народ обленился. Мы должны возродить в нем силу духа и бодрость, чтобы люди смогли бороться. Твои Сны о нашей победе поддержат их дух, и мы пойдем на Других походом, и на самом деле победим, и захватим все их охотничьи трофеи, и возьмем в жены их женщин, и они родят нам новых сильных воинов.

— Ты отклоняешься от древних путей Народа, — хмуро возразил Кричащий Петухом. — Убивать людей — это…

— У нас нет выбора, — ответил Вороний Ловчий и дохнул на копье, чтобы жизнь вошла в камень, дерево и суставы зверей. — Пока не вернется твоя Сила и ты не укажешь нам новые пути…

— Не думаю…

Вороний Ловчий ударил кулаком по шкуре, на которой он сидел. В глазах его вспыхнул безумный огонек Он наклонился к Кричащему Петухом и, тревожно покачав головой, спросил:

— Может, я и погублю Народ. Но разве лучше будет, если мы будем сидеть сиднем и позволим Другим перебить нас? Что будет чувствовать какая-нибудь из наших женщин, когда потный Другой раздвинет ей ноги и назовет своей второй женой?

— И все же мне все это не по душе…

— Ты можешь предложить что-то другое? Тогда скажи, я послушаю…

Кричащий Петухом нахмурился. Опершись подбородком о кулак, он произнес:

— Идти некуда, кроме как к Великому Леднику. Бегущий-в-Свете? Нет, уж лучше я умру от копий Других, чем пойду за ним. — Он покачал головой. — Я скажу юношам идти за тобой. Я дам им Силу. Пусть они знают, что, если они умрут, их души вознесутся к Блаженному Звездному Народу.

Вороний Ловчий кивнул. Он увидел, как вспыхнул глаз старика. Этот блеск был ему хорошо знаком!

— Я знал, что ты согласишься. Теперь мы — вместе. Все будет хорошо. И твоя Сила вернется, друг мой. Ты только жди.

Кричащий Петухом поудобнее опустился на шкуру,. проведя пальцем по своей узкой переносице.

— Ты заглядывался на Пляшущую Лису… Вороний Ловчий пожал плечами и уставился на свой священный узелок, мысленно проводя на нем магические линии и обдумывая ответ. Старик произнес это совсем не враждебным тоном: в его голосе звучало только любопытство — разве что с легким налетом ревности. Что если сказать правду?

— Почему это беспокоит тебя? — мягко спросил он. — Ты же прогнал ее.

— Ты уговорил меня сохранить ей жизнь.

Вороний Ловчий не мигая поглядел на него:

— Однажды она будет моей женой. Я видел это… А еще я видел дитя — могучее дитя! — которое вышло из ее утробы. Я уверен… — Его голос оборвался, и он уставился в одну точку. — Я уверен, что она — моя.

— Ты что, Сны видел?

Вороний Ловчий пропустил вопрос мимо ушей.

— Кроме того, она меня восхищает. И каким бы позором она ни была покрыта — не было ни одной женщины, которая так волновала бы меня.

— Сны? Да ты такой же мальчишка, как твой братец! Вороний Ловчий сжал рукоятку копья. Мышцы его напряглись.

— Послушай, Кричащий Петухом. Есть вещи похуже, чем Духи Долгой Тьмы. Время, когда ты мог называть меня мальчишкой, давно прошло.

— Я не имел в виду ничего дурного, — быстро оговорился Кричащий Петухом, слабо улыбнувшись. — Друзьям не следует обижаться на пустяки… Особенно когда Народу грозят такие опасности. Не правда ли?

— Так как насчет Пляшущей Лисы?

Кричащий Петухом развел руками и пожал плечами:

— Какое мне дело? Она все равно рано или поздно ушла бы от меня к Бегущему-в-Свете.

Вороний Ловчий кивнул, поглядев вполглаза на Кричащего Петухом:

— Теперь мы понимаем друг друга.

37

Цапля сидела, скрестив ноги, перед потрескивающим костром и устало поглаживала тыльную сторону шеи. Дрожащие тени ложились на черепа, и от них еще чернее казались глазные проемы, еще ярче блестели белые волчьи и Медвежьи клыки. Человеческие черепа сурово глядели на колдунью пустыми глазными дырами, словно читая ее тайные думы.

"Да, вы все знаете. Мертвые все видят ясно. Только живые ослеплены своей тщетой. Скажите же мне, благородные мертвые, хватит ли… хватит ли мне сил?

Смогу ли я соединиться с Танцующим? Или меня вновь постигнет неудача? Скажите мне, добрые мертвые, что вы видите?"

Из-под занавеси, скорчившись, поглядывала на нее Обрубленная Ветвь.

— Он ушел… Я проводила его к тому камню. Цапля кивнула, нервно теребя пальцами края своей парки, и обернулась на черепа. Обрубленная Ветвь поглядела туда же, прищурившись и шамкая беззубыми челюстями. Старуха ежилась от испуга.

— Мне он здесь не нужен… Сейчас — не нужен. Это слишком важно… Я не хочу, чтобы он видел.

— Мне страшно, когда ты так говоришь, — ответила Обрубленная Ветвь, неловко переминаясь на своих скрюченных ногах.

— Мне и самой страшно.

Они замолчали. Цапля долго смотрела на острый, как копье, нос и сморщенное лицо старухи — и вспоминала былые обиды.

— Знаешь, а ведь я почти простила тебя.

— Не трать зря времени. Я никогда в этом не нуждалась.

Цапля кашлянула, глаза ее блеснули.

— Ты — может быть, но мне самой это нужно. Я годами носила в своем сердце рану. Теперь, когда я тебя вроде как полюбила, мне стало полегче.

Обрубленная Ветвь только отмахнулась от ее слов и, опустившись на колени перед огнем, стала греть руки.