Людмила Чурсина. Путь к себе

Рассказывая в цитированной беседе с Татьяной Москвиной о том периоде, когда Людмила Чурсина чувствовала себя в состоянии растерянности, актриса признавалась: «Я не умела ходить и предлагать себя в театры, а в кинематограф после шолоховской героини звали только на роли разбитных баб… Я в свое время даже у Товстоногова побывала — он меня пригласил на главную роль в „Оптимистической трагедии“, но я так и не смогла преодолеть страх перед ним. Когда входила и видела его, у меня все скукоживалось, я становилась корявой, тупой, боялась одного его вида. Так внутренне трепетала перед этим великим человеком. Помню, как Олег Борисов (мы с ним снимались вместе в „Виринее“ и других фильмах) мне говорил: „Терпи, терпи, я уже десять лет терплю“. Но я была уже взрослой женщиной, терпеть, испытывать этот страх было неловко перед самой собой, и я написала благодарственное письмо с уважительным поводом для отказа и рассталась с этой идеей».

Как жаль! Ведь творческий дуэт Георгия Александровича Товстоногова с такой актрисой, как Людмила Чурсина, мог быть чрезвычайно интересен, мог одарить зрителей спектаклями яркими и неожиданными. Вспоминая тот счастливый период в жизни ленинградского Большого драматического театра им. М. Горького, его репертуар, я меньше всего хотела бы обидеть талантливейших актрис, игравших главные роли в спектаклях, поэтому и не называю их имен. Но… представляю себе в некоторых из них именно Людмилу Чурсину — какими свежими, новыми красками могла бы блеснуть она на сцене в прославленной труппе! Каким неожиданным стало бы решение некоторых ролей!

В общении с выдающимся Мастером актриса не только могла обогатить свой профессионализм, но и продолжать формироваться в плане личностном, как происходило это с большинством артистов Товстоногова, впитывавших от него широчайший круг знаний, глубину психологизма, опыт обобщений.

Но Судьба распорядилась иначе, и во многом можно понять страх и трепет молодой актрисы перед таким Мастером, тем более что в театре она играла мало и давно.

В статье, опубликованной в газете «Советская культура» в 1982 году, Людмила Чурсина писала: «Настает пора, когда необходимо остановиться, оглянуться.

Кинематограф зачастую странно распоряжается теми, кто только ему одному верно служит — своими киноартистами. После мучительных лет ожидания, простоя, начинаешь понимать, что надо сдвинуться с мертвой точки. Это и привело меня шесть лет назад обратно в театр, благо начинала я как театральная актриса… Только театр дает много, если много, постоянно играешь, всерьез занят в репертуаре. Тогда артист в тренаже, в постоянной форме».

Со стороны, как уже говорилось, ощущения мучительных лет ожидания и простоя актрисы у зрителя не было и быть не могло. Людмила Чурсина была в ту пору одной из самых востребованных и признанных звезд отечественного кинематографа. Но ее собственное восприятие, ее высочайшая требовательность к себе и страстное стремление к разноплановости, проявлению себя в различных образах, желание профессионального и личностного роста от роли к роли рождали эти горькие мысли.

Но однажды Судьба привела Людмилу Чурсину на спектакль режиссера Арсения Сагальчика в Театр драмы им. А. С. Пушкина (Александринский). Сагальчик, с которым они были знакомы и до этого момента, предложил актрисе роль Лизы Протасовой в «Детях солнца» М. Горького. Это было удивительно не только для Чурсиной, привыкшей к ролям сильных женщин с ярко определенным характером, но и для многих — ведь ей предлагалось создать совершенно иной образ.

Людмила Чурсина сочла своим долгом предупредить Арсения Сагальчика о том, что отвыкла от сцены, поэтому ему предстоит огромный труд «возвращения» актрисы в самое начало, она и сама сомневалась в себе и в результате, но работать начала и сегодня с благодарностью вспоминает не только режиссера, но и своего партнера, Игоря Горбачева, у которого, по ее словам, «на репетициях случались гениальные моменты». Работа увлекла ее, вкус к подмосткам снова заново родился в Людмиле Чурсиной, воспитанной именно как театральная актриса в многогранных и разнообразных условиях прославленной Вахтанговской школы.

И работа оказалась замеченной зрителями и критиками, оценившими совсем другую Чурсину — невиданную ими прежде на сцене, открывшую с помощью режиссера непривычные по кинематографу возможности, новые черты обрисовки образа. Особенно важно было это открытие для зрителей далеких от Ленинграда городов, видевших и полюбивших Людмилу Чурсину благодаря киноэкрану.

Много было написано об этом спектакле Арсения Сагальчика в блистательном сценографическом решении Марта Китаева и в ленинградской прессе, и в разных городах, куда театр выезжал на гастроли. И, надо заметить, во всех рецензиях единодушно отмечалось, что одна из первых пьес Максима Горького прозвучала на редкость свежо и современно.