Людмила Чурсина. Путь к себе

Написанная в каземате Петропавловской крепости в январе 1905 года, пьеса эта содержала удивительный для 80-х годов призыв: «…мы, люди, дети солнца, светлого источника жизни, рожденные солнцем, мы победим темный страх смерти. Мы — дети солнца! Это оно горит в нашей крови, это оно рождает гордые, огненные мысли, освещая мрак наших недоумений, оно — океан энергии, красоты и пьянящей душу радости!»

Рецензент газеты «Ставропольская правда» О. Даусон справедливо отмечал: если в первые минуты рождаются невольные сомнения — по-горьковски ли это, уже в следующие мгновения «увлекаешься сценическими образами, сознавая, что при всем новом здесь нет экспериментов, которые уводили бы от горьковской мысли».

Это ощущение возникало едва ли не в первую очередь от того, что на протяжении десятилетий нам вдалбливали в головы мысль о негативном отношении Горького к «гнилой интеллигенции», а на самом деле все обстояло куда как сложнее. Ведь все свои знания, духовный опыт, культуру писатель получил именно из рук русской интеллигенции, из общения с ней, а потому не мог так «предать» тех, кому был искренне благодарен и обязан.

Может быть, именно потому и чувствовал столь остро противоречия и бездейственность этого «слоя» общества.

Арсений Сагальчик сумел вычитать из пьесы «Дети солнца» эту достаточно больную для Горького тему безнадежности, тупика, но… с внутренним убеждением: временного тупика, временной безнадежности.

80-е годы ХХ столетия вошли сходным ощущением и в нашу реальность. Тем важнее было только так прочитать «Детей солнца».

О дебютантке на сцене Театра им. А. С. Пушкина (к тому времени уже широко известной по кинематографу, народной артистке РСФСР) Людмиле Чурсиной в роли сестры главного героя, Протасова, рецензент пишет: «Как разнообразно сценическое поведение Лизы… глубоко и верно чувствующей внутренний мир своей героини, тонко передающей всю сложную гамму ее настроений и переживаний, потрясения этой чуткой и доброй души». А корреспондент минской газеты «Советская Белоруссия» Д. Манаева дополняет: «Трагический разлад (между словом и делом „детей солнца“. — Н. С.) острей всего чувствует Лиза Протасова. Она словно натянутая струна, звучащая на самой высокой ноте. Кажется, само время, предгрозовое, наэлектризованное, протекает сквозь нее, заставляя вибрировать каждую клетку. Высокая, тонкая, с порывистыми движениями, Лиза напоминает птицу с надломленными крыльями. Ее прекрасные, трепетные руки взлетают, будто готовые поднять в воздух легкую фигурку, и тут же падают бессильно. А на бледном, одухотворенном лице с трагическими глазами радость смешана с отчаянием.

Лиза в исполнении Чурсиной — главный нерв спектакля, его камертон. Это она скажет обитателям дома Протасовых жестокие слова: „Мне вас жаль… Вы бессильны“. Надежда выйти из тупика отчаянья, обрести силу в другом человеке толкает Лизу к трезвому, уравновешенному Чепурнову. Потеряв его, а с ним и надежду, девушка теряет рассудок, не совладав с больной совестью, чувством вины за всю жестокость, творимую на свете… Лиза-Чурсина в последнем своем отчаянном призыве вскинет руки, словно готовая взлететь. Мы увидим ее тонкий силуэт где-то вверху, ее, поднявшуюся над тягостной суетой, бесплодными исканиями обитателей старого барского дома».

Немало отваги, но и особого чутья понадобилось режиссеру Арсению Сагальчику, чтобы пригласить на эту трудную, мучительную роль актрису кино, давно не выходившую на подмостки и утвердившуюся в кинематографе в образе совершенно иных героинь.

Трактуя образ Лизы как подлинного камертона спектакля, режиссер и актриса наделили сестру Павла Протасова тем обостренным чувством трагического, которым прежние ее героини владели на уровне отнюдь не интеллекта, а чувств, даже инстинктов, пусть и чрезвычайно разнообразных. Но в данном случае требовался именно интеллект…

В «Детях солнца», как уже отмечалось выше, Людмила Чурсина предстала совершенно другой — страдающей интеллигенткой, наделенной ответственностью не просто за свою семью, за свой круг общения, а за неправедность общества, за раскол, за то, что интеллигенция сдала свои позиции, невольно (или вольно) разделив неразделимое во все времена: Слово и Дело.

Корреспондент газеты «Черноморская здравница» (Сочи) А. Мареева-Королева писала в своей рецензии: «Трагическая нота боли и страданья за народ врывается в пьесу и в спектакль с образом Лизы Протасовой. Она свидетельница кровавой расправы над людьми, придавлена тяжелой действительностью и не видит выхода. Заключительную сцену из второго акта артистка Л. А. Чурсина играет как призыв отрезвиться от „опьяняющей душу радости“ Протасова: „Ты лгал, Павел!.. Зачем вы говорите о радостях будущего?.. Вы оставили людей далеко сзади себя… вы одинокие, несчастные, маленькие…“ Судьба Лизы трагична. Это духовно сломленный человек. В исполнении Л. А. Чурсиной на первый план выступает болезненность, ранимость ее героини».