Людмила Гурченко. Золотые годы

Но все разговоры бесполезны. И начинается работа по подбору квартиры. И не только квартиры, но и клиента в нашу настоящую квартиру. Поскольку дом ведомственный, то желающих будет очень много. Кстати, со всеми нашими министрами и крупными чиновниками у меня были прекрасные отношения. Мы вместе гуляли с собаками, говорили о политике, их очень интересовала наша актерская жизнь. А под нами жил замминистра торговли СССР. Звали его Иван Лукич. Замечательный человек! Он был участником Великой Отечественной, добрый, внимательный. Как-то раз, гуляя с собаками, мы разговорились с ним о проблемах торговли, о том, что купить хорошие вещи сложно, стоим в очередях по нескольку лет.

– А что именно? – поинтересовался Иван Лукич.

– Да вот, например, автомобиль, – брякнул я и насторожился. Зачем? Зачем я спросил? Нашему «жигуленку» уже шел пятый год, и, когда я Люсе намекнул, что неплохо бы машину поменять, она мягко произнесла:

– А зачем? Я народная СССР, за мной всегда приходит машина, а тебе если нужно, то и дерзай сам. Вот так.

… Однажды мы очень спешили на съемку в Останкино, и я выехал на встречку. Конечно же, появился гаишник. Догнал, лихо подрезал меня перед носом. Ну и началось. И когда дело дошло до серьезных мер, я взмолился:

– Мы спешим на съемку, в Останкино, а в машине народная артистка СССР Гурченко. Простите. Пожалуйста.

– А где она сама-то? – полюбопытствовал инспектор.

– На заднем сиденье, – и я, приоткрыв дверь, говорю: – Люсь, покажись, пожалуйста.

На что услышал: «Ты нарушил, ты и разбирайся». И отвернулась.

Неплохо. Слава богу, гаишник увидел ее в глубине машины, а главное, услышал, что и в каком тоне она сказала, и вернул документы, не наказав меня.

Дальше мы ехали в гробовой тишине. «Почему я должна разбираться с твоими нарушениями? Ты мчался и надеялся, что я тебя прикрою? Да?» – сказала она после длинной паузы.

Я промолчал. Но больше никогда не спешил, даже если она просила побыстрей, я припоминал ей тот случай.

49

… Через некоторое время Иван Лукич пригласил меня к себе на прием, но с письмом от Людмилы Марковны с просьбой «в виде исключения» разрешить купить автомобиль»! Назавтра я был в Министерстве торговли, зашел к Ивану Лукичу, передал письмо и… через неделю мы были на новой машине. Не могу сказать, что Люсе эта история очень понравилась, но когда я попросил ее спуститься вниз к Ивану Лукичу или пригласить его к нам, а он часто с восторгом рассказывал, что слышит, как мы репетируем военные песни, Люся категорически отказалась. «Подари ему что-нибудь» – вот и вся благодарность.

И вот теперь смена квартиры. Я знаю, что Люся ни в один кабинет не зайдет. Даже когда она познакомилась на каком-то съезде с министром финансов СССР Василием Гарбузовым и он пригласил ее к себе в министерство и дал телефон помощника, пошел к нему я. Она, правда, позвонила, сослалась на плохое самочувствие. И позже, перед каждой поездкой за границу, я ходил в Минфин в приемную Гарбузова и подписывал у него «в виде исключения» разрешения вывезти 50, а иногда даже 100 долларов! Поэтому я был уверен, что придется все доставать с именем Гурченко. А ведь это же стройматериалы, сантехника, рабочие, электрика. Это сейчас все проще простого. А тогда в магазинах ничего подобного вообще не было. Может быть, меня читатели не поймут и с возмущением скажут: ну не ей же самой делать ремонт, бегать по магазинам (в которых ничего нет). Конечно, не ей. Но! Один звонок – и все решено. А так «Здравствуйте. Это Костя, муж Людмилы Гурченко. У вас можно купить «в виде исключения» югославский унитаз?» А в ответ: «А что, она сама не может прийти?» – так часто бывало.

Я сам себя ненавидел. К концу 80-х у меня уже начиналось бешенство от слов «Костя, муж Людмилы Гурченко». А если я пробовал ее попросить мирно, то в ответ получал: «Да не нужны мне эти импортные унитазы и раковины!» И это была неправда.

Начался выбор квартиры. Саша показал нам несколько квартир после капремонта. Люся выбрала Трехпрудный переулок. Это очень тихое, красивое место, рядом с Патриаршими прудами. Там было две квартиры – одна с башенкой, в которую надо было подниматься по узкой лесенке, а вторая, этажом ниже, без башенки и больше площадью. Выбрали без башенки. На нашу квартиру нашли секретаря райкома партии, который раз десять нам звонил и каждый раз, извиняясь, спрашивал, а не раздумаем ли мы переезжать и точно ли мы решили? Позже мы получили ордер, прописались, а точнее Люся прописалась. Я все годы был прописан в Люблино. Я же был гражданский муж. А вдруг еще квартиру делить придется… Мама и Маша были прописаны в Машиной квартире. И Люся уехала сниматься, а в новой квартире начался ремонт. Сначала сделали две комнаты и туалет, чтобы и Леля, и я могли переехать. Леле была выделена комната и построен второй туалет. Ремонт прошел быстро, стало красиво, и мы переехали. Люся приехала со съемок: «Все хорошо, все нравится, все прекрасно». И вот с этой квартиры у нас нежданно началась совсем другая жизнь.