Людмила Зыкина. Издалека долго…

К счастью, набор ягод в следующем припеве она пропела в авторской редакции, и труженики леса не заметили невольной импровизации, а если и заметили, то, скорее всего, не придали ей значения. Как всегда, успех и тут сопутствовал Зыкиной. Позже Виктор Темнов шутил: «Не от моей ли фамилии произошли эти „темнушки“?»

* * *

«Просто так», для себя, Зыкина никогда не пела, когда бывала дома и хлопотала по хозяйству, и часто заявляла, что голос свой не любила. Но все же, если собиралась солидная компания в день рождения, скажем, космонавты старшего поколения, гвардия времен Гагарина, могла спеть несколько старинных романсов под гитару. Последнее десятилетие стала уставать от друзей. «Раньше, — говорила она, — когда все собирались, мы друг от друга ничего не хотели, просто было хорошо вместе. А сейчас. Каждому, к сожалению, что-то надо. Я не осуждаю людей. Нет. Но… опять работа, опять не отдых. Ты же меня знаешь не первый год: если я возьмусь за что-то — обязательно сделаю».

«Просто так», для себя, Зыкина никогда не пела. Но если собиралась хорошая компания, могла исполнить несколько старинных романсов под гитару.

Бывали времена, что она не отдыхала и пять, и семь лет подряд, в годы, когда появился ансамбль «Россия». Говорила: «Вот на дачу уеду, телефон отключу и немножко побуду без забот». Не получалось — через пару-тройку дней отпуск заканчивался и начинались опять хлопоты. «А кто будет делать? Когда я работала с баянистами, отрабатывали по 8–10 концертов и отдыхали. Могла в Большой театр сходить на Плисецкую или послушать Огнивцева в Большом зале Консерватории, почитать что-нибудь. А теперь…» — «Как загнанная лошадь», — отвечал я. «Да нет, до загнанной далеко, но забот просто невпроворот. Каждый день, каждый час».

Глава IV

Уроки хореографии. — Плисецкая. — Рассказ о Мордасовой. — Огнивцев и Глазунов.

— Беседа с Александровым. — Советы Моисеева. — Ростропович. — Ученый Пытель.

С творчеством Плисецкой, которую Зыкина боготворила, певица знакомилась с помощью матери своего первого мужа, Владлена Позднова, Фредерики Юльевны, которую Зыкина звала мамой. Эта образованная и воспитанная женщина, любившая балет, как могла знакомила невестку с событиями, происходившими на сцене Большого театра, когда танцевала Плисецкая, покупая билеты с нагрузкой. Она же и привила вкус к танцу Плисецкой, просматривая один за другим балеты с ее участием. «Сидели с ней на последнем или предпоследнем ярусе, но зато почти всегда в первом ряду, — вспоминала Зыкина. — Она для меня была как путеводитель по ролям Майи. „Какую задачу решает Плисецкая в „Лебедином озере“? Танцем показать противоположные душевные качества Одетты и Одиллии. Вот это ее адажио… Целая поэма, потому что очень точно Плисецкая следует тончайшим нюансам партитуры Чайковского“. Или, когда отправлялись на „Жизель“, говорила: „Плисецкая — идеальная исполнительница роли Мирты. Смотри, какая у нее гордая осанка, большой шаг, прыжок, протяженные линии. Это же царица Виллис. Вот откуда у нее такая холодная властность, гордая уверенность и неумолимая сила. Ни у кого из балерин такой легкости и красоты в буйном ритме вальса Виллис нет“. Когда смотрели „Дон Кихот“, советовала: „Обрати внимание, какой ослепительный каскад в выходной вариации Китри. Только она может так танцевать“. Так что „школу“ Плисецкой кое-какую в молодости я прошла». После разговора о «школе» Плисецкой я захотел выяснить, насколько глубоки ее познания в балете, и спросил: «А что такое, Людмила Георгиевна, ассамбле?» — «Каскад прыжков… Точнее, прыжки по горизонтали, парение в воздухе. Почему ты спросил?» — «Не знаю, что это за ассамбле…» — ответил я.

Познакомилась Зыкина с Плисецкой после концерта в Кремле в честь Дня космонавтики 12 апреля 1964 года на торжественном приеме по случаю праздника. Плисецкая вела оживленную беседу с Гагариным, объясняя космонавту всю сложность профессии балерины.