Людоед

– Ну, дело, значит, вот какое, – сожрав два эклера, заговорил Федор Семенович. – Было у меня два претендента на роль вашего серийника. Оба здоровые, под два метра ростом, в плечах, – он развел руки, словно бывалый рыбак, – что те штангисты, грудь… – Салтыков открыл портфель и достал папку с фотографиями. – Вот они, красавцы. Слушай, а что-то мне клубничный пай не несут? Может, они про меня забыли?

– Про тебя забудешь! – Ильин взял снимки и всмотрелся в лица бойцов. Потом передал фотографии Ане и Михаилу.

– Ага. В общем, один из этой парочки сбежал.

– Когда? – спросил Миша Леонов.

– Пару дней назад, – ответил Салтыков. – Сбежал, как я понял, самый опасный.

– Как же у вас там все запущено, – усмехнулся Ильин.

– А что? Он же не буйный был…

– Но ты же сказал, что он самый опасный.

– Дело в том… Спасибо. – Пай все-таки ему принесли. – Так вот. Дело все в их истории. – Пух поочередно ткнул десертной вилочкой в сторону фотографий.

– Одна история на двоих?

– Ага, – кивнул Федор Семенович и принялся за пирог.

– Может, все-таки расскажешь? – прошипел Ильин.

Салтыков прожевал кусок пирога, запил его кофе. Майор терпел, молча наливаясь гневом.

– Непременно расскажу. Иначе зачем я здесь? – Салтыков вытер рот салфеткой и улыбнулся. – Все есть тут, в папочке. Все даты, имена, сверишься потом. Я дам ее тебе на время, если ты, конечно, оплатишь мою скромную трапезу. – Улыбка Пуха стала шире.

– Оплачу, – вздохнул Ильин.

– Ну, так вот. – Пух удовлетворенно кивнул и причмокнул, избавляясь от остатков пищи на зубах. – Вкратце история такова: нашли этих бойцов в горах, на одной из баз боевиков. Они там в плену были.

– Слушай, пошустрей можешь? – Ильин злился. – Ты после сладкого вообще медлительным становишься.

– Извините. Наши накрыли базу, а потом на зачистку пошли. Зачистили. А в одном из сараев застали неприглядную картину. – Федор покосился на Аню. – Прошу прощения у девушки за интимные подробности. Уложил вот этот… – Он взял одну из фотографий со стола. – Александр Мерзликин. Уложил с десяток боевиков. Сам или дружок ему помог, никто, кроме них, не знает. В общем, когда бойцы вошли в сарай, Мерзликин мертвому боевику в глотку его же член запихивал.

Ильин оживился, будто услышал обнадеживающую новость.

– То есть… Он отрезал им?..

– Ну, иначе-то никак, – ухмыльнулся Пух. – Все до единого – без штанов, вместо членов – дырки, а во рту…

– Стоп. Мы поняли, – сказал Миша. – А его дружок? – Он подтолкнул второй снимок поближе. – Где он был в это время?

– Сидел в углу и плакал.

12

Коля ненавидел свою работу больше, чем геев и проституток. Но с работой он ни черта поделать не мог: кушать ведь что-то надо.

Сегодня он все утро провозился с кран-балкой, а в обед энергетик цеха отправил его на вторую территорию подключить сварочный аппарат. По пути он решил зайти на склад к Свете и попытаться наладить контакт. Он думал об этом всю ночь. Корил себя за нерешительность, несвойственную людям такого масштаба. Ведь он – миссионер, дающий шанс заблудшим душам. Да, он знал о своей исключительности, но к Свете подойти даже по делу – стеснялся.

Он остановился у двери с маленьким оконцем, крышка которого сейчас была закрыта. Уже протягивая руку, чтобы открыть дверь, Коля понял, что не очень-то и хочет встречи. Слишком страшно опозориться. Ладони у него взмокли, во рту пересохло.

Наконец Коля решился и потянул за ручку. Дверь открылась бесшумно. Те, кто был внутри, ничего не услышали.

– Громозека-то к тебе яйца подкатывает?

Коля замер. Он не видел говорившего. Разговор шел где-то глубоко внутри помещения за стеллажами. Но он узнал голос. Ринат. Этот тип работал у них недавно, но выставлял себя главным. Везде и всегда.

– Пусть подкатывает. Тебе-то чего? – кокетливо спросила Света.

– Да так. Боюсь, как бы он тебя ими не раздавил.

Света громко рассмеялась. Делано и фальшиво, будто не смешно ей вовсе, а надо – ради приличия. У Коли внутри все сжалось, натянулось, словно тетива.

– Не боись, я женщина сильная и не такое выдерживала.

«Шлюха! – первое, что пришло Коле в голову. – Какая же она шлюха». Смеяться над пошлыми шутками – это одно, а говорить такое – значит, показывать свою доступность.

Он развернулся и тихо вышел за дверь. Он едва сдержался, чтобы не хлопнуть ею. Весь оставшийся день думал только о том, что Света оказалась не тем человеком. Вообще не человеком.

По дороге на вторую территорию Коля раз за разом прокручивал слова Светы. Как бы похабно она себя ни вела, Николай пришел к выводу, что ей он не безразличен. Это плюс. Плюс ли? Нужна ему любовь шлюхи? Она при человеке, работающем у них без году неделю, обсуждает «яйца Громозеки» и собственную «выдержку» – надо полагать, интимного характера. Его мысли переключились на «яйца». Как так Ринат распознал, что Коля подкатывает… Тьфу, ты! Неужели так заметно, что он неравнодушен к Светке? Моментальное желание узнать об этом прямо сейчас едва не заставило его бежать обратно.

– Ну, Колек, ты и копуша!

Анатолич сидел у ворот цеха и курил.

– Я уже пачку выкурил, пока…