Людоед, который объелся (сборник)

— Случалось ли и раньше, чтобы к Тинке Сакс приходили мужчины примерно в девять, полдесятого и не спускались вниз до восьми утра?

Циклоп моргнул своим единственным глазом и сказал:

— Не нравится мне это — болтать о мертвых.

— Мы сюда явились специально для того, чтобы поговорить об умершей,— возразил Ютинг.— А также о живых, тех, кто посещал погибшую. Я задал вам простой вопрос и хотел бы получить такой же простой ответ. Проводила ли Тинка Сакс ночи с мужчинами и как часто?

Циклоп снова моргнул.

— Полегче,— сказал он,-— а то вы просто-таки загоните меня в мой лифт.

Карелла решил рассмеяться, чтобы разрядить напряженную обстановку. Циклоп тоже улыбнулся в ответ.

— Вам-то все понятно, правда?—  сказал он Карелле. — То, чем миссис Сакс занималась в своей квартире, это ведь ее личное дело и больше никого не касается.

—  Конечно, ответил Карелла,-— мне кажется, мой коллега просто хотел спросить, не показалось ли вам подозрительным, что вы свезли наверх мужчину, который так и не спустился вниз? Вот и все.

— О! — воскликнул Циклоп и надолго задумался. Потом сказал;

— Да, я как-то не подумал об этом!

-- В таком случае, это было вполне привычно для вас? — спросил Клинг.

— Не скажу, что это было привычно, но и отрицать не стану. Могу сказать только, что если женщина, достигшая совершеннолетия, захочет позвать к себе мужчину, то не мое дело судить, сколько он у нее должен оставаться — весь день или всю ночь. Мне это совершенно безразлично, сынок. Понимаете?

— Вполне,— сухо ответил Клинг.

— И мне, черт побери, совершенно безразлично, чем они там занимаются весь день или всю ночь, если они достигли возраста, когда имеют право голосовать, И это вы понимаете?

— И это тоже,— сказал Клинг.

— Ну и прекрасно! — ответил Циклоп и кивнул головой.

— Но, в самом деле,-- спросил Карелла,— разве этому человеку обязательно надо было воспользоваться лифтом, чтобы спуститься вниз? Он ведь мог вылезти на крышу и оттуда перебраться в соседнее здание?

— Конечно,— ответил Циклоп.— Я только хотел сказать, что никому из нас — тех, кто работает в этом здании,— не положено интересоваться, чем занимаются жильцы. Так же, как и тем способом, которым выходят отсюда гости: через парадную дверь, через крышу, или по черной лестнице, или даже просто через окно. Это не наше дело. В своей квартире каждый сам себе хозяин, так я понимаю.

 —  Вы совершенно правы,— согласился Карелла.

— Благодарю вас!

— Не за что!

— Как выглядит этот человек? — спросил Клинг.— Вы случайно не помните?

— Помню,- ответил Циклоп, бросив на Клинта холодный взгляд. Потом повернулся к Карелле: — Карандаш и бумага у вас есть?

— Да.

Карелла вынул записную книжку и тонкий золотой карандашик из внутреннего кармана пиджака.

— Я слушаю.

— Это был высокий мужчина, примерно шесть футов или шесть футов и два дюйма ростом. Блондин. Совершенно прямые волосы, как у Сони Тафтса, знаете?

— У Сони Тафгса? — переспросил Карелла.

— Ну да, у кинозвезды. Этот парень совсем не похож на Сони, только волосы точь-в-точь как у Тафтса — прямые и светлые.

— Какого цвета у него были глаза?

— Не знаю, не видел. На нем были темные очки от солнца.

— Это вечером-то?

— Сколько угодно людей носят в наше время темные очки по вечерам,— возразил Циклоп.

— Это верно,— согласился Карелла.

— Вместо масок...

— Да.

— На нем были темные очки, и он был очень загорелый, как будто только что вернулся откуда-то с юга. Одет в светло-серый плащ. В пятницу ведь накрапывал дождик, помните?

— Да, верно,— сказал Карелла.— А зонт у него был?

— Не было.

— А что у него было надето под плащом, вы не заметили?

— Темно-синий костюм. Пожалуй, даже сизый — как каменный уголь. Я брюки разглядел. Еще белую рубашку и черный галстук.

— Какого цвета туфли?

— Черные.

— На лице или на руках не было шрамов или каких-либо других отметин?

— Не заметил.

— Кольца на руках?

— Золотой перстень с зеленым камнем на мизинце правой, нет, погодите, это была левая рука.

— Еще какие-нибудь украшения — запонки, булавки в галстуке?

— Нет, больше я ничего не заметил.

— Он был в шляпе?

— Нет.

— Чисто выбрит?

— Что вы имеете в виду?

— Не было ли у него усов или бороды,— подсказал Клинг.

— Нет.

— Как по-вашему, сколько ему лет?

— Чуть больше тридцати.

— Какого он сложения? Крупного, среднего... Мускулистый или, может, хлипкий?

— Крупный мужчина. Не толстый, но крупный, мускулистый. Вернее всего сказать — тяжеловес.

— Он разговаривал с вами?

— Нет. Назвал только номер этажа — девятый, и все. Только это и сказал.

— Какой у него голос?

— Низкий.

— Вы не заметили у него акцента или какого-нибудь выговора?

— Он произнес всего одно слово, и прозвучало оно как у всякого другого, живущего в этом городе.

— Я сейчас произнесу то же самое слово несколько раз,— сказал Карелла,— а вы попробуйте определить, когда будет больше всего похоже на то, что вы слышали от него.

— Ладно, давайте!

— Девять,— произнес Карелла.

— Нет.

— Девять!

— Нет.

— Девять.

— Нет.

— Девять...

— Именно так! Точно так, без всяких искажений.

— О’кей! Спасибо! — сказал Карелла.— Ты хочешь еще что-нибудь спросить, Берт?

— Нет, больше ничего,— ответил Клинт.