Людовик XI

Принцы снова представили королю свои требования, но они не изменились, за исключением того, что герцог Беррийский заявил, что готов рассматривать Нормандию в качестве своего апанажа. Поэтому Людовик воздержался от ответных действий, и перемирие истекло без попыток лигёров возобновить военные действия. Затем король предложил свое собственное соглашение: своему брату он предложил провинции Бри и Шампань, подчеркнув, что Нормандия никогда ему не достанется; другим принцам он предложил деньги (не уточняя, сколько он готов заплатить), в ответ на их требования о компенсации. Последнее предложение было отклонено, однако Шампань и Бри не оставили равнодушными советников герцога Беррийского. На самом деле, союз принцев начал давать трещины, поскольку их претензии пересекались, и в них закрадывались подозрения относительно друг друга. Они уже, не без оснований, подозревали друг друга в сепаратизме и опасались странной силы убеждения своего государя. Принцы сочли необходимым собраться в резиденции графа де Шароле, чтобы торжественно принести клятву не подписывать никакого сепаратного соглашения с королем. С другой стороны, их капитаны и войска становились все более недовольными, так как продовольствия не хватало, оплата становилась все более неопределенной, а мощные стены и укрепления Парижа не способствовали попытке штурма. Союзник короля Людовика, время, хорошо выполняло свою работу.

На рассвете в субботу, 21 сентября, Людовику неожиданно сообщили, что гарнизон Понтуаза открыл ворота города для вражеской армии. Король не скрывал от своего друга Панигаролы тех душевных мучений, в которые его повергла эта "жестокая потеря". Расположенный в 80-и милях к западу от столицы, Понтуаз был ключом к Нормандии. Если бы принцам удалось захватить эту провинцию, это был бы уже не вопрос обсуждения, а вопрос требования. Осада Парижа развивалась так же, как и битва при Монлери. Неожиданно предательство сделало время врагом Людовика.

III

Если лигёры боролись против голода и зимы, то Людовику теперь предстояло бороться против предательства. Хорошо зная о напряженности, которая подрывала единство принцев, он понял, что должен найти способ разобщить их. Поскольку все они были жадными до власти и богатства, все казалось просто: ему нужно было лишь оправдать надежды одного из них, чтобы заставить его отколоться от остальных. Среди членов Лиги только двое обладали достаточным авторитетом, чтобы служить его целям: герцог Бретонский и граф де Шароле. У первого были личные причины желать возвращения Нормандии герцогу Беррийскому в качестве апанажа, а второй, после двух лет раздумий, только что сразился с ним в кровавой битве. Однако, пока Нормандия была жемчужиной в короне Франции, лучше было выбрать графа де Шароле, чей ум и характер он имел возможность изучать в течение 10-и лет, и в чьем окружении, он знал, что может рассчитывать на определенную поддержку.

Однажды утром, всего через несколько дней после потери Понтуаза, король Франции сел на лодку, чтобы плыть вверх по Сене, с эскортом, который в общей сложности насчитывал не более шести человек. На правом берегу реки его с большой свитой ожидали граф де Шароле и граф де Сен-Поль, а за ними расположился большой отряд всадников, который ярко контрастировал со скромным эскортом короля. Когда Людовик приблизился, ему вспомнились слова, которые граф де Шароле сказал архиепископу Нарбонскому в ноябре прошлого года:

Передайте Его Милости [королю], что это его канцлер заставил меня действовать так как я действовал, но не пройдет и года, как он раскается в этом.

Войска, размещенные на берегу, были в некотором возбуждении, поэтому, когда лодка уже собиралась причалить, Людовик крикнул: "Брат мой, Вы обещаете мне безопасность??".

На что граф де Шароле ответил:

Да, Монсеньёр!

Затем Коммин продолжает: