Людовик XVI и Революция

Однако в промежутке между г-ном Тюрго и г-ном Неккером обязанности министра временно исполнял человек, о котором нам следует сказать пару слов; дело в том, г-н Неккер не сразу вступил в должность генерального контролера финансов.

Этим временным министром был г-н Клюньи де Нюи, из имени которого жители Бреста, где он руководил управлением военно-морского флота, составили анаграмму:

Indignus Luce[5].

Но даже если вопреки словам жителей Бреста г-н Клюньи де Нюи и не был недостойным света, то, по крайней мере, он был чрезвычайно распущенным человеком, как говорили все кругом в Бордо, где он был интендантом. Он открыто жил с тремя сестрами. На это могли возразить, что ведь то же самое позволил себе Людовик XV с тремя сестрами де Майи. Как говорится, чего хочет король, того хочет закон. Однако то, что служило извинением всевластия для Людовика XV, вовсе не было таковым для г-на де Клюньи.

И потому, когда речь пошла о том, чтобы поладить с королем, которому его нравственные принципы не позволяли иметь дело с людьми распущенными, г-н де Клюньи рассудил, что разумно было бы потворствовать одной из причуд короля. У короля, как мы уже говорили, был наставник-слесарь; г-н де Клюньи выписал из Германии двух слесарей и, казалось, со страстью занялся слесарным ремеслом.

В итоге г-на де Клюньи назначили генеральным контролером финансов, а г-на Неккера призвали вначале управлять казначейством. Кроме того, г-ну Неккеру было доверено важное дело — банковские кредиты и займы.

Однако вскоре г-н Неккер стал пользоваться полной властью, а г-н де Клюньи умер 18 октября 1776 года от излишеств по части женского пола.

С этого времени г-н Неккер уже не имел конкурентов, и должность генерального контролера финансов была ему обеспечена. Он договорился со своими собратьями-банкирами, сам предоставил около тридцати миллионов, и в одно мгновение, словно кудесник с волшебной золотой палочкой, казалось отыскал и заставил течь из тысячи родников запрятанные в глубине земли сокровища, которые охраняли гномы и саламандры.

Правда, католическое духовенство возражало против назначения этого министра-протестанта, ставшего преемником министра-философа, но, совершенно ослепленный миллионами, которые появились благодаря новому министру, г-н де Морепа отвечал духовенству:

— Дайте нам столько денег, сколько дает господин Неккер, и тогда епископы сами будут назначать генерального контролера финансов.

И действительно, правительство испытывало нужду в деньгах. Правда, система г-на Неккера была пугающей в глазах тех, кто смотрел дальше горизонта. Система г-на Неккера в определенном смысле напоминала систему Джона Ло: она заключалась в создании огромного банка и влекла за собой уничтожение земельной собственности. Господин Тюрго предсказывал крах этой системы; Кондорсе, более прозорливый, предвидел возникновение республики; в любом случае, это была старая невидимая война народных масс против земельных собственников, обратившаяся в открытую войну, когда народ впервые произнес: «Поберегитесь, здесь кое-кто есть, и этот кое-кто — я».

Мы сказали, что правительство испытывало нужду в деньгах. Да, и даже больше, чем когда бы то ни было, ибо предстояло воевать с Англией, а война с Англией всегда ведется в большей степени с помощью интриг и золота, чем посредством солдат и оружия.

Скажем несколько слов о том, что представлял собой двор Людовика XVI в тот момент, когда предстояло начать эту войну. То будет последний радостный взгляд, которым мы окинем королевский двор.

Двор Людовика XVI в конце 1777 года это во-первых и прежде всего королева, сияющая молодостью, могуществом и красотой.

Вокруг нее очаровательное созвездие, лучезарная вереница блистающих звезд: принцесса де Пуа, маркиза де Куаньи, графиня де Шалон, принцесса д’Энен, графиня де Бло, графиня де Тессе, графиня де Монтессон, принцесса де Бово, графиня де Брионн, герцогиня де Грамон, герцогиня де Полиньяк, графиня де Водрёй и принцесса де Ламбаль.

Ее окружают кавалеры: граф д'Артуа, г-н де Куаньи, г-н де Водрёй, г-н Диллон, г-н де Лафайет, г-н де Бирон, Ламеты, Грамоны, Полиньяки — словом, все, что во Франции еще оставалось из великих имен, если и не из великих умов. Все эти люди — оставляя в стороне определенные философские идеи, уже пускавшие ростки в сердцах и ожесточавшие лица, — все эти люди, повторяю, были молоды и любили удовольствия: прогулки и охоту — летом, балы, сани, оперу — зимой.

Один лишь король скучал во время всех этих развлечений, которые были ему совершенно непонятны.

Как-то раз вечером Людовик XVI так сильно зевал в театре Буфф, что королева поинтересовалась у него, не заболел ли он.

— Нет, никоим образом; но мне еще никогда не было так скучно, — простодушно ответил король.