Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света

В цели данной книги не входит подробное изложение хода военных действий, тем более что роль Баварии в них в итоге оказалась, можно сказать, просто ничтожной. К тому же Людвиг II изначально был против любого военного кровопролития и до последнего оттягивал объявление мобилизации. При всём восхищении подвигами средневековых героев король испытывал непреодолимый ужас перед перспективой войны. В ноте от 31 марта баварское правительство призвало и пруссаков, и австрийцев воздержаться от военного конфликта, предлагая немедленно начать переговоры. В качестве альтернативы единоличным притязаниям на германское лидерство Австрии и Пруссии Бавария выдвинула свой план объединения страны — идею так называемой триады: предлагалось создать союз мелких и средних германских государств во главе с Баварией и объединить Германию под эгидой Австрии, Пруссии и Баварского союза. Но все эти призывы так ни к чему и не привели. И Пруссия, и Австрия явно готовились к войне. 10 мая под давлением правительства Людвиг II также был вынужден объявить мобилизацию.

Однако тонкая натура короля была не в состоянии долго пребывать в атмосфере неотвратимого приближения военного конфликта. Он сделал отчаянную попытку вновь «убежать» от мира, объятого всеобщей враждой, к тихим радостям дружбы.

Но прежде чем рассказать о ней, отметим еще один поворотный пункт в биографии нашего героя. 16 декабря 1865 года «за превышение полномочий» был уволен с должности обер-шталмейстера барон Отто Йозеф Эммануэль фон Лерхенфельд-Ахам (Lerchenfeld-Aham; 1817–1884), после чего на сцене нашего повествования появляется новый персонаж — флигель-адъютант короля Максимилиан Карл Теодор граф фон Хольнштайн-аус-Байерн (Holnstein aus Bayern; 1835–1895). 29 марта 1866 года наперсник детских игр Людвига II назначается обер-шталмейстером, претендуя при этом и на королевскую дружбу.

Мы уже говорили, что верховая езда была настоящей страстью Людвига. В сентябре 1866 года новый обер-шталмейстер короля заказал художнику Фридриху Вильгельму Пфайфферу (Pfeiffer; 1822–1891) очередную «галерею красавиц» — на сей раз это были портреты не женщин, а всех благородных лошадей королевской конюшни, а затем и придворного конного завода Роренфельд (Rohrenfeld) в Нойбурге-на-Дунае. Пфайффер работал над заказом, скрупулезно выбирая каждый пейзажный фон, в общей сложности до 1881 года, написав за это время 26 лошадиных портретов. (Ныне все они находятся в Музее экипажей (Marstallmuseum) в Нимфенбурге^{63}.)

Но крепнущая дружба с графом Максом, как чаще всего называли Хольнштайна в его ближайшем кругу, всё-таки не могла полностью залечить раны короля. Людвиг стал искать примирения с Вагнером, хотя фактически ссоры между ними и не было.

К тому времени Вагнер уже нашел место в Швейцарии, где решил надолго поселиться. Свой выбор композитор остановил на идиллически красивом пригороде Люцерна под названием Трибшен (Tribschen). Однажды, гуляя по Трибшену в сопровождении приехавшей навестить его Козимы, Вагнер обратил внимание на одиноко стоявшую посреди тенистого парка виллу. 4 апреля, уже после отъезда Козимы, композитор еще раз посетил Трибшен и снял на шесть лет приглянувшуюся ему виллу за пять тысяч франков. Стоит ли говорить, что эти деньги выделил для друга Людвиг И, решивший — возможно, в компенсацию за изгнание из Баварии — финансировать проживание Вагнера в Швейцарии?

Уже 22 мая, в день своего 53-летия, Вагнер, обустроившийся на новом месте, удостоился королевского визита. Людвиг II инкогнито, под именем Вальтер фон Штольцинг (так звали героя вагнеровской оперы «Нюрнбергские мейстерзингеры[59]»), прибыл в Трибшен. Праздник в тихом семейном кругу (Козима также присутствовала) удался на славу. Людвигу весьма понравилось «швейцарское убежище» Вагнера, а сам хозяин был польщен, что король не оставляет его своим вниманием. На мгновение обоим показалось, что все интриги и недоразумения остались в прошлом. Однако вернувшись в Баварию, Людвиг вновь почувствовал на себе, что королям запрещено отступать от светского этикета и запросто навещать «неблагонадежных особ». Скандал, разумеется, разразился, и стоило огромных трудов его замять.