Люксембургский сад

Вера участвовала в конкурсе в составе школы «Вила Изабел». Они специально выбрали для нее одну из школ среднего уровня, которая побеждала лишь однажды — в 1988 году, а на прошлом карнавале заняла всего десятое место. Это значило, что их выступление соберет меньше зрителей и прессы, они не будут в центре внимания. А главное, парадное шествие их школы пройдет по улице Муртинью.

Выступление школы «Вила Изабел» называлось «Я без ума от тебя, Америка», на платформе возвышался огромный дракон.

На этом драконе и будут танцевать танцовщицы в ярких перьях. Рядом с драконом установили скульптуру освободителя южноамериканских колоний Симона Боливара высотой в двенадцать метров.

Когда Рей увидел все это великолепие, то пожалел, что не остановил свой выбор на более скромной платформе. Но найти такую было бы крайне сложно. Бразильцы слишком серьезно относятся к карнавалу и тщательно планируют выступление в течение всего года, тратя на подготовку представления около миллиона долларов.

«Взвинчивайте ваши цены на фасоль, но позвольте мне свободно танцевать самбу!» — поется в карнавальной песенке. В этом состоит загадка бразильского национального характера: люди готовы голодать ради того, чтобы раз в год выйти на улицы и станцевать самбу.

Обойдя аллегорическую платформу по кругу, Рей задумался, и в его голове родилась совершенно сумасшедшая идея.

* * *

Мишель выглядел усталым и растерянным. Он заметно меньше шутил и периодически замолкал на полуслове. погружаясь в собственные мысли. Таким он нравился Симе ещё больше. Но сегодня, несмотря на букет цветов и ощущение счастья от недавно приобретенного платья, ей было особенно неуютно.

Ее угнетала мысль, что Мишель может быть замешан в чем-то ужасном. Она интуитивно чувствовала, что его самого что-то сильно беспокоит, возможно, не меньше, чем её.

— Мишель, что случилось?

Они сидели за столиком в одном из самых дорогих французских ресторанов города.

Серафима ощутила дискомфорт от помпезности интерьеров и излишней предупредительности пяти официантов, которые обслуживали их стол. В зале никого не было. Клиенты начнут стекаться ближе к восьми, а пока столы пустовали, и метрдотель не спускал с них доброжелательного взгляда, от которого у Серафимы кусок не лез в горло.

— Ничего. — Мишель встрепенулся. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто я вижу, что тебя что-то волнует. — Сима отложила приборы и серьезно посмотрела на него.

— Лучше расскажи мне, что ты купила. — Мишель слегка подался в её сторону.

Она вздохнула и поведала историю приобретения платья и туфель, о белье она предусмотрительно промолчала.

— Молодец, — сердечно похвалил Мишель. Серафима почувствовала тоску. Признаться, покупая платье, она надеялась, что это его хитрый способ сделать ей приятное.

Что Мишель просто придумал это задание, чтобы она порадовала себя дорогими подарками. Если бы он просто предложил ей деньги, то она, безусловно, отказалась бы, а так… Но, глядя, как он снова стал рассеянным и монотонно закивал в такт её словам, Серафима не выдержала и дала выход накопившемуся недовольству.

— Все, — громко сказала она и швырнула скомканную салфетку на стол, я так больше не могу.

— Что ты имеешь в виду? — Мишель ошарашенно поднял глаза от тарелки.

— Все эти загадки, игры в проституток и поцелуи с крокодилами. Либо ты сейчас же рассказываешь мне, зачем мы это делаем, либо мы прекращаем наши отношения прямо здесь раз и навсегда.

Сима перевела дыхание и тут же пожалела о своих последних словах. Его глаза потемнели, он спокойно оглянулся по сторонам, а затем, вернувшись взглядом к Симе, медленно покачал головой. Он помолчал несколько секунд, разглядывая её плотно сжатые дрожащие губы.

— Я думал, между нами есть доверие, — наконец произнес он, делая нервный глоток воды из своего стакана.

— Доверие?! — Сима горько усмехнулась. — Ты используешь меня непонятно в каких целях, а я, как идиотка, выполняю все твои задания, не имея права задать ни одного вопроса.

Ты это называешь доверием?

Мишель снова погрузился в молчание, разглядывая ножку своего бокала. Он был убийственно сдержан. Его лицо обладало способностью не отражать его истинных эмоций.

— Понимаешь, — устало произнес он, — вся эта таинственность не имеет ко мне никакого отношения, — я работаю на человека, для которого секретность играет большую роль.

Серафима застонала и откинулась на спинку стула.

— Господи, опять отговорки. Что ещё ты мог сказать! Секрет, тайна, загадочный человек. — Она насупилась и, подперев щеку рукой, отвернулась к окну.

— Если ты не будешь участвовать в этом, мы не сможем видеться, — тихо произнес Мишель.

Сима повернулась и посмотрела на него.

— Мне не позволят, понимаешь. — Он заглянул ей в глаза.

Сердце Серафимы Михайловны замерло, а затем ухнуло вниз и застучало в районе колен.

Мишель накрыл её ладонь своей. Он всегда так делал, когда хотел, чтобы Сима доверилась ему, пошла навстречу. Она почувствовала, как краска постепенно заливает её лицо.

— Все усложнилось, — сказал Мишель, — теперь есть дело, и есть… — он запнулся, — мы.