Люмен

Я киваю и, расправив плечи, уверенным шагом направляюсь к главному входу.

Внутри царит атмосфера спокойствия, и внутреннее убранство церкви меняется от строгой готики к пышному декору в лучших католических традициях.

Здесь царит некий благоговейный дух, в воздухе витают святость и умиротворение. И, несмотря на то что я далека от религии, меня это подкупает.

Статуи святых и ангелов на стенах позолочены и выполнены с вниманием к мельчайшим деталям, включая распятие креста в передней части зала.

Его лицо искажено от боли, а с рук и ног стекает кровь.

Я отвожу взгляд, потому что, несмотря ни на что, мне все еще тяжело принять, что кто-то способен на такую жертву. Но в то же время я чувствую глубокое сочувствие. Особенно теперь, когда моего брата больше нет, и это для меня величайшая жертва, которая только могла быть принесена.

– Ты пришла сюда исповедаться, дитя?

Низкий голос раздается откуда-то сзади. Я замечаю священника, очевидно, наблюдавшего за мной. Его глаза буквально сияют кротостью, горло прикрывает белоснежный воротник, и, невзирая на то что он видит меня впервые, этот мужчина, этот священник добр ко мне просто потому, что такова его суть.

Я сглатываю ком, подступивший к горлу.

– Я не католичка, – осторожно говорю я, чтобы это прозвучало максимально мягко в этом особенном месте.

Он лишь улыбается мне в ответ.

– Постараюсь не использовать этот факт против тебя, – обещает мне он и протягивает свою ладонь.

Я пожимаю ее, чувствуя тепло его кожи.

– Я отец Томас, – представляется он, – а это мой приход. Добро пожаловать!

Даже его руки излучают свет. Я чувствую тепло, когда он прикасается ко мне, и впервые за несколько недель мне становится так легко и комфортно.

– Спасибо, – бормочу я.

– Хочешь, я проведу тебе экскурсию? – предлагает он, и я согласно киваю:

– Я только за.

Он не спрашивает меня, зачем я пришла и что мне нужно, он просто проводит меня по кругу, периодически указывая на тот или иной артефакт, на какую-то любопытную деталь интерьера или на великолепно расписанный витраж. Он разговаривает со мной, не жалея времени, и заставляет меня почувствовать себя так, словно во всем мире осталась только я, словно я – лучшая компания для него.

Наконец, заканчивая свой рассказ, он обращается ко мне:

– Не хотела бы ты присесть?

Я хочу.

Он усаживается рядом со мной, и только теперь мы погружаемся в молчание.

– Мне сказали, что моя мама частенько сюда ходила, – наконец признаюсь я, – и мне просто хотелось почувствовать себя ближе к ней.

Священник изучает меня своим пристальным взглядом:

– И как? Помогло?

Я пожимаю плечами:

– Не очень.

– Я служу здесь уже довольно давно, – кротко говорит он, – мне кажется, я знаю твою маму. Лора Саваж, верно?

Я очень удивлена тем, как быстро ему удалось угадать, но он только смеется в ответ.

– Дитя, да ты же ее зеркальная копия, – улыбается он, – совсем несложно догадаться, чья ты дочь.

– Вы знали ее? – в изумлении выдыхаю я, и на этот раз мне почему-то удается почувствовать себя ближе к ней, только потому что он тоже был с ней знаком.

Он кивает, глядя в сторону изваяния Девы Марии.

– У Лоры была потрясающе светлая душа, – говорит он с нежностью, – я вижу то же самое и в твоих глазах.

Я сглатываю подступившую к горлу боль, и священник моргает.

– Прости, что задел твои чувства. Но теперь она с Господом. Пусть же душа ее покоится с миром. И дух твоего брата тоже.

Мне кажется, мое дыхание покидает меня.

– Вы знали и моего брата тоже?

Отец Томас отрицательно встряхивает головой:

– Нет, но я проводил его последнее причастие в больнице. А еще я приеду на его похороны в ваш фамильный мавзолей на этой неделе.

Мои глаза горят от слез, и я нервно вращаю медальон с образом святого Михаила, когда-то принадлежавший Финну.

– Я прокляла святого Михаила, – признаюсь ему я, – там, на пляже. Как вы думаете, это поэтому мы не смогли спасти Финна?

Его глаза широко распахиваются от удивления.

– Конечно же, нет, дитя. Бог и святой Михаил видели, что в тот момент тебе было очень больно. Тебе нужно поверить мне. Все, что происходит, имеет свою причину.

Он пристально смотрит на медальон у меня на шее, и только сейчас я осознаю, что сама не понимаю, зачем надела его. Думаю, потому, что он принадлежал Финну.

– Мама подарила его брату уже давно, – рассказываю я священнику, – но он не помог. Ведь он должен был защищать его…

Отец Томас покачивает головой.

– Просто время Финна пришло. Но тебе стоит продолжать носить его. С ним ты будешь постоянно чувствовать присутствие брата, а святой Михаил будет помогать тебе во всех твоих начинаниях, Калла. Поверь мне.

Вера.

Это даже немного смешно в той ситуации, в которой я оказалась.

– Давай помолимся вместе, – предлагает он, и я не берусь с ним спорить, потому что вреда от этого точно не будет.

Наши голоса звучат мягко, сливаясь в унисон в золотистых лучах солнечного света.

Мы сидим бок о бок прямо перед распятием Христа.

С обеих сторон от нас изображения Девы Марии.