Люмен

Я снова перебираю все факты у себя в голове.

Меня зовут Калла Прайс.

Мне восемнадцать лет, и я лишь половина целого.

Вторая половина меня, мой брат, мой Финн – он сумасшедший.

Финн мертв.

Моя мать мертва.

Мать Дэра мертва.

Всю свою жизнь каждое лето я проводила в Уитли.

Я любила Дэра с детства.

Все это время я блуждала в море безумия, и сейчас я не могу проснуться.

Я не могу проснуться.

Дэр – моя жизнь.

И он все еще здесь.

Я фокусируюсь на каждой молекуле силы, которая осталась в моем теле, пытаясь заставить свою ладонь сжать кисть его руки: руки, которую я так сильно люблю, руки, которая поддерживала меня в трудную минуту так долго.

Но я беспомощна.

Я слаба.

Оливия делает еще один шаг, но я уже не могу закричать.

Лишь когда она касается Дэра, я собираю всю свою силу в кулак.

Она опускает свою ладонь на плечо Дэра.

И я не могу этого вынести.

«Не трогай Дэра! – хочется закричать мне. – Ты умерла, но тебе не забрать его! ОнНеВиновенОнНеВиновенОнНеВиновен!»

Но ее рука на его плече.

И все во мне закипает.

Кричит.

И как-то.

Почему-то.

Я аккумулирую всю свою энергию.

Мой палец подергивается.

Бормотание Дэра прерывается.

– Калла? – быстро зовет меня он, надежда так явно звучит в его голосе. – Проснись! Если ты не проснешься, то умрешь.

Я снова шевелю пальцем, и это все, на что хватает моих сил.

Я не могу двигать им снова, но, думаю, этого было достаточно.

Дэр исчезает.

Его больше нет рядом со мной.

Он кричит и зовет кого-то.

Хоть кого-нибудь.

Другие голоса заполняют мою комнату.

Они концентрируются вокруг моей постели.

И голос Дэра тонет среди них.

Он уходит.

Но его заменяют другие.

Я потревожена.

Я разбужена.

Кто-то поднимает мои веки, и яркий свет ударяет мне в глаза.

– Это чудо! – объявляет кто-то. – У нас получилось. Зрачки реагируют на свет.

Я не могу оставаться в сознании.

Мои силы покидают меня.

Я засыпаю, мечтая о том, чтобы Дэр вернулся.

Не знаю, как долго я проспала.

Я знаю только, что мне снится сон.

Этот сон…

Ясный и светлый.

Я больше не сумасшедшая.

Как так получилось – не знаю.

Напротив меня сидит Оливия. Ее улыбка нежная и ласковая.

– Мой мальчик не должен был достаться тебе. Но ты все равно забрала его. Я думала, что вы станете концом друг для друга, но, возможно, это был ваш единственный путь к спасению.

Я тяжело сглатываю, потому что я и правда его забрала.

– Вы должны понять, что таков закон жизни, – объясняю я, – мальчики не могут вечно оставаться со своими матерями. И в том, что вы погибли, не было моей вины.

– Я покончила с собой, – коротко говорит она, – я была наследницей Саломеи и считала, что моя кровь испорчена. Я не собиралась этого совершать, но больше не могла выносить боль. Сперва я убедилась, что вы трое целы, и только после этого ушла. Я тонула все глубже, а потом на меня снизошла тьма, она была теплая и мягкая. Поэтому я погрузилась в нее.

Я понимаю ее боль.

Я киваю.

– Если вы сами выбрали для себя смерть, может ли мой брат остаться в живых?

Сквозь меня пробегает волна надежды, но выражение лица Оливии отрицает все. И я чувствую в своей груди боль, боль, боль, когда она отрицательно качает головой.

– Он выбрал это, – отвечает Оливия, и ее слова, ее слова, слова, – он выбрал смерть, чтобы обезопасить тебя.

И я размышляю о той сладкой тьме, о том, как я перестала дышать, и о том, как внезапно я оказалась жива. Это сделал Финн.

Спаси меня, и я спасу тебя.

Комок, комок, горький комок образуется в моем горле, и на этот раз я не могу его проглотить.

– Я не могу жить без моего Финна, – произношу я обессиленно.