Люминария. Оберон судьбы

Изо рта тянулись нитки слизи, похожие на щупальца медузы. Мускулистые руки заканчивались длинными когтями с перепонками между ними. Девушку не пугал вид безмятежно дрейфующего в камере человека. Ведь он уже ничего не чувствовал. Его разум уже был мёртв, и выглядел труп довольно спокойным – руки болтались на плечах, словно лишённые костей, а на мужественном застывшем лице читалось то ли пренебрежение, то ли превосходство перед собравшимися в лаборатории глупыми людишками.

Когда кончики щупалец солдата приблизились вплотную к лицу Гарэда, солдат вдруг резко открыл глаза, и в этих глазах Аника не увидела ничего человеческого, они были мутными, как у протухшей рыбы, а взгляд какой-то отстранённый, как у мертвеца, которого вернули к жизни, но не вернули его сознание, его личность, и он не понимал – что он такое, где находится, и что происходит. Выглядело это жутковато. К Гарэду подошёл один низкорослый учёный с пухлым лицом. На его бэйджике было написано, «Пр. Г. Шварценберг». Говорил он с заметным немецким акцентом.

– Плохи наши дела, Гарэд, – сказал Шварценберг, – все наши старания прошли впустую. Мы – как слепые котята, даже не можем определить природу происхождения экзоматерии.

– Давно он стал…. – Запнулся Гарэд, поправляя очки. – Таким….

– Нет. Всего пару часов назад, – ответил немец, – эти отростки на голове – только начало мутации. Проведенные нами опыты показали, что они заменяют все органы чувств. Ими существо видит, слышит, чувствует прикосновения и даже – запахи. Оно питается соками подопытного, пока растёт, но скоро ему понадобится другая пища, иначе оно умрёт, окончательно истощив организм своего носителя.

– Откуда оно вообще взялся? Вам удалось что-нибудь выяснить?

– Нет. Его либо создали в какой-то очень продвинутой лаборатории генной инженерии, либо он прилетел к нам из космоса. Я лично склоняюсь ко второму варианту, потому что в нашей лаборатории – самое современное оборудование. Здесь работают лучшие умы человечества, собранные со всего мира. Но, боюсь, нам скоро всем отсюда придётся эвакуироваться в срочном порядке.

– Эвакуироваться? Разве нельзя его просто убить?

– В том-то и проблема, что нельзя. Потеряв носителя, оно найдёт новый организм, и всё начнётся заново. Мы не знаем, во что он превратиться, и, честно говоря, я не особо горю желанием выяснять это.

– Неужели нельзя ничего сделать? Отправьте его ракетой обратно в космос, в конце концов!

– На это у нас просто не хватит времени. Процесс мутации скоро завершится. Нужно бежать профессор, бежать, как можно дальше отсюда.

– Сколько у нас осталось времени?

– По нашим самым смелым расчётам – не больше суток.

– Ясно. Этого достаточно. Вы уже подготовили экзоскелет для Джонни?

– Да, всё готово. Хирурги уже – в операционной.

Гарэд резко развернулся на каблуках вычищенных до блеска туфель и уверенной походкой направился в операционную, где Джонни уже готовили медсестры к первой в мире операции по кибернетизации всего человеческого организма. Испытания на животных проводились и раньше, и не все из них прошли успешно.

По всей видимости, Джон слышал разговор между своим отцом и Шварценбергом и видел их через маленькое окошко в двери операционной. Аника и Норд вошли в операционную следом за Гарэдом, и их ослепил яркий бестеневой свет, бьющий из множества ламп, установленных в углах помещения.

Хирурги и медсёстры усадили Джона на гидромеханический стол-кресло и столпились вокруг него так, что Аника не видела, что они там делают. Экзоскелет для Джонни подкатили чуть позже, уже после того, как на лицо пациенту надели маску, к которой по трубке подавался морфий. Последнее, что она слышала, это – жужжание циркулярной пилы. Операционную, оборудование, хирургические инструменты – скальпели, ножницы, ножи, зажимы – всё завертело, закружило. Свет померк, и вновь появился красный вращающийся кристалл загрузки воспоминаний. Аника подошла ближе и протянула к нему руку. Красный свет становился всё ярче и растворял её эфемерное тело, погружая в новую иллюзию.

Джон лежал на операционном столе. Судя по его виду, хирурги не закончили работу над ним. Правая рука-протез лежала на столике справа, шляпа-цилиндр и галстук-бабочка – на нижней полочке. Электронный мозг не защищён, а пол залит кровью, но не кровью Джона, а тех хирургов, что работали над ним. Похоже, что мутация зараженного солдата закончилась гораздо раньше, и разведчикам оставалось только гадать – выжил ли вообще кто-нибудь из работников военно-морского госпиталя.

Пол был усыпан документами и канцелярскими принадлежностями. В госпитале развернулась настоящая бойня. Стулья и столы офисов беспорядочно разбросаны. Некоторые мониторы компьютеров разбиты. Стены и потолок заляпаны кровью. Стекло камеры, где держали заражённого экзоматерией солдата, рассыпалось на осколки кварца. Провода, тянущиеся к камере, оборваны и оплавлены. Многолетние результаты исследований теперь мокли и растворялись в лужах слизи и крови.