Люси Салливан выходит замуж

— О, Люси, не сердись на меня. — Он робко улыбнулся. — Я ведь просто пошутил.

— Ладно.

— Думаю, теперь я все запомнил, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, от чего внутри у меня все восторженно сжалось. — В пять часов на Ньюкасл-Кресент, дом пятьдесят шесть…

— Нет, Гас…

— Ах да, конечно, Кавендиш-сквер…

Он не виноват, думала я, пытаясь успокоиться. В чем-то он даже очень милый. На его месте любой бы запутался, если бы ему пришлось выпить столько, сколько выпил Гас.

— …нет-нет, не сердись, Люси, я вспомнил, Ньюкасл-сквер, дом пятьдесят шесть, в пять часов.

— Шесть.

На лице его отразилось полнейшее недоумение.

— Ты ведь только что сказала в пять часов! — пожаловался он. — Но это не проблема, Люси, это женская прерогатива — менять решения, так что меняй, если тебе так хочется.

— Да нет же, я ничего не меняла. Я сказала: пять часов, дом номер шесть.

— Ага, вот теперь понятно, кажется, — улыбнулся он. — Пять часов, дом шесть. Пять часов, дом шесть. Пять часов, дом шесть.

— До встречи, Гас.

— А случайно не в шесть часов у дома номер пять?

— Нет! — испуганно воскликнула я. — А, ты опять шутишь…

Он помахал мне рукой на прощанье и повторил, как попугай: «Пять часов, дом шесть, пять часов, дом шесть, извини, Люси, но я не могу сказать тебе до свидания, потому что иначе я все забуду, пять часов, дом шесть, пять часов, дом шесть, до встречи в пять часов у дома номер шесть…»

И скрылся из виду, слышно было только «… пять часов, дом шесть…».

Я стояла у подъезда, немного разочарованная тем, что он не попытался поцеловать меня. Ну и ладно, утешала я себя. Гораздо более важно было то, что он запомнил, где и когда мы встречаемся в следующий раз. При условии, что он ничего не перепутает до вторника, у нас еще будет куча времени на поцелуи.

— …пять часов, дом шесть… — донеслось до меня из холодной темноты.

Дрожа — частично от холода, частично от восторга, я вошла в дом.

Итак, во вторник утром я волновалась: вдруг он не придет.

Я была уверена в том, что я ему нравлюсь и что если он не придет на свидание, то не специально. Но он был достаточно пьян в воскресенье, чтобы наша договоренность совершенно вылетела у него из головы.

Тем не менее я достала свои самые красивые трусики, потому что лучше быть готовой — на всякий случай. Потом я надела свое короткое зеленое платье — оно было больше похоже на приталенный жакет — и натянула сапоги. Мое отражение в зеркале порадовало меня. Совсем неплохо.

И снова меня охватила паника: а что, если он не придет? Ох, ну почему я не попросила у него номер телефона! Конечно, я думала об этом, но побоялась, что такая просьба будет выглядеть как свидетельство моей навязчивости.

И еще я понимала, что на работе все сразу догадаются, что вечером у меня свидание (да и как не догадаться, если в этом платье я не могла поднять руку без того, чтобы не выставить попу на всеобщее обозрение). У нас вообще стоило только причесаться лишний раз перед зеркалом, как сразу возникали слухи о том, что ты влюбилась, а подстриженная челка рассматривалась как несомненный признак того, что у тебя новый парень. На пяти этажах нашего здания размещалось около трехсот работников, и все они с живым интересом следили за личной жизнью коллег. Понятно, что собственно работа их интересовала в куда меньшей степени.

В целом мы все находились как будто в аквариуме. Ничто не оставалось незамеченным. Обсуждение бутерброда, принесенного с собой на обед тем или иным должностным лицом, могло почти целиком занять вторую половину рабочего дня («Раньше она никогда не ела бутерброд с яйцом, только с ветчиной. А на этой неделе яйца были уже два раза. По-моему, она беременна»).

Основным источником сплетен и слухов была Кэролин, наша секретарша. Ее глаза-буравчики не упускали ничего, а если упускать было нечего, она что-нибудь выдумывала. Кэролин то и дело останавливала проходящих через приемную людей со словами вроде: «А вы знаете, эта Джеки из бухгалтерии выглядит сегодня какой-то больной. Проблемы на любовном фронте, не иначе». И вот уже все здание жужжит о том, что Джеки на грани развода. А все из-за того, что утром она поздно встала и не успела как следует накраситься.

Даже думать было страшно о том, что станут говорить обо мне после того, как я проведу день на работе полуголой, а в пять часов за мной не зайдет мужчина.

Можно было бы взять выходной наряд с собой на работу и переодеться в туалете непосредственно перед уходом, но мое появление с пакетом вызвало бы еще больший скандал («Вы видели Люси Салливан? Она пришла сегодня с целым пакетом вещей! Во вторник! Ее выпускают из тюрьмы под честное слово, я уверена в этом»).

На рабочем месте я произвела фурор, когда сняла свое неприглядное зимнее пальто и выставила на всеобщее обозрение ноги.

— Ого! — воскликнула Меган. — Веселенький у тебя сегодня костюмчик!

— Кто он? — немедленно приступила с расспросами Мередия.

— Э-э… — вспыхнула я, собираясь все отрицать, но зная, что врать я совершенно не умею. — Я, э-э, познакомилась кое с кем на выходных.

Мередия и Меган обменялись торжествующими взглядами: «Мы так и знали!»