Люся с проспекта Просвещения или История одного побега

Ника достала из кармана фотографию и протянула ребятам. Не спеша стянув рукавицы и сунув их под мышку, парень в ушанке красными от мороза пальцами небрежно взял снимок.

— Эрдель, что ли? — с растяжкой спросил он после небольшой паузы.

— Да, — с тревогой в голосе проговорила Ника и впилась глазами в парнишку.

— У Витьки из первого подъезда такая, — пожал плечами ушастый, что-то прикидывая в уме.

— Да ты что?! У Витьки совсем другая, — неожиданно встрял востроносый коренастый крепыш лет десяти с быстрыми бегающими глазками. Он подошел к нам и заглянул через мое плечо, чтобы получше разглядеть фотографию. — Не, — покачал он головой, — не похожа. У Витьки гладенькая такая, и морда кирпичом. А эта вон какая лохматущая.

— А я говорю — такая, — ушастый грозно насупился. — Эта просто заросшая, а у Витьки стриженая. Если эту подстричь, она такая же будет.

— Не, ни в жисть не будет, — упирался востроносый. — Ты глянь. У нее ж голова шариком. Как у Ленки из 5-го «б».

— Ах так, да? Спорить со мной будешь, чмо конопатое? — прорычал ушастый и схватил бунтаря за воротник. — Я тебе покажу, у кого голова шариком! Ты у меня сам шариком станешь!

Вцепившись друг в друга, мальчишки повалились в сугроб. Ватага воинственно загалдела и окружила дерущихся плотным кольцом.

— Эй, ребята, ребята, прекратите сейчас же, — закричала я, пытаясь протиснуться в центр круга. Кто-то осторожно потянул меня за край куртки. Я обернулась. Малыш лет пяти серьезно смотрел на меня большими синими глазами.

— Дай-ка пошмотреть, — мальчуган широко улыбнулся.

— Что? — не поняла я.

— Фотку дай пошмотреть.

Взяв двумя руками снимок, он очень внимательно, от ушей до кончика хвоста, изучил Люсю, пошевелил беззвучно губами и, возвращая фотографию обратно, спросил:

— А куда жвонить?

— Звонить? — растерянно протянула я и с сомнением посмотрела на парнишку. — А ты цифры-то знаешь?

— Жнаю, — невозмутимо ответил следопыт и вытащил из нагрудного карманчика мобильник. — Вот. Вы шуда мне жапишите ваш телефон. Ешли вдруг увижу вашу шобаку, я вам пожвоню. Меня Шаша жовут. А ее как? — малыш ткнул в Люсин портрет.

— Ее зовут Люся. И она очень добрая, — поспешила заверить малыша Ника. — Спасибо тебе большое. Значит, мы можем рассчитывать на твою помощь? — в Никиных глазах блеснула робкая надежда.

— Шамо шобой, — важно кивнул мальчуган, сунул мобильник обратно в карман и, подхватив санки, бегом припустил к горке, куда уже выруливала только что наблюдавшая за дракой ватага. Ушанка Набекрень бежал впереди и вид у него был гордопобедоносный. Из чего, разумеется, следовало, что кирпич и шар фигуры тождественные.

Обойдя все три озера и нигде не обнаружив Люсиных следов, мокрые, замерзшие и усталые, мы повернули к дому. Было начало пятого. Смеркалось. В домах вспыхивали квадратики окон. Зажглись фонари. Мы молча брели вдоль проспекта, считая ворон на крышах подъездов. Говорить не хотелось. Да и о чем было говорить? На душе скребли кошки, в животе урчало от голода. Я украдкой скосила глаза. Ника понуро плелась рядом, загребая ботинками снег.

Было обидно и больно. И горько до слез. Уж лучше бы она меня поколотила, ей-богу. Разве я виновата, что мы не нашли Люсю и что бабка, не знаю уж благодаря каким козням, оказалась права? Я же хотела как лучше… На углу под крышей палатки дородная тетка в белом фартуке, нацепленном поверх теплой куртки, бойко торговала пирожками. Вид у нее был вполне миролюбивый. Пухлые, ярко накрашенные губы расплывались в приветливой улыбке. Тетка хлопала себя по бокам и громко выкрикивала резким грубоватым голосом:

— Пирожки! Пирожки! Покупаем пирожки!

— Давай у нее спросим, — предложила я, кивнув в сторону палатки. — Может, она что видела?

Ника молча пожала плечами: делай, мол, как знаешь. Мы подошли к лотку. Продавщица пирожков, наметанным глазом оценив ситуацию, радостно оживилась:

— Подходите, подходите, девчушки, не робейте. Вам каких? Вот, рекомендую. Берите с капустой. Свеженькие, с пылу с жару. Только что привезли, — хлопотала она, точно наседка над цыплятами, гремя крышкой огромного металлического чана. Энтузиазм ее заметно поугас, когда мы объяснили, в чем, собственно, дело. Отложив приготовленный было пакет и тщательно обтерев руки в дырявых перчатках о край передника, она высунулась к нам из-за прилавка:

— Ну-ка, ну-ка, давай погляжу, что ж не поглядеть-то, я тут весь день стою, может и видела вашу собачку-то. — Тетка повернулась так, чтобы свет фонаря падал на снимок. — Тут их много у магазина крутится. А что? Жрать-то всем хочется, — продавщица сощурила один глаз, потом другой, потом оба вместе. — Вроде похожа, — неуверенно протянула она.

— Похожа? Говорите, похожа? — встрепенулась Ника, умоляюще глядя на тетку.

— Ну да, вроде крутилась тут сегодня одна, кудрявая такая.

— Черная с рыжим, да? — Ника от волнения едва переводила дух.