Лютер. Книга 1. Начало

— Потому что это вне наших полномочий. Наш обет перед абонентами — сохранять полную конфиденциальность.

— А если он говорит правду? Что, если действительно существует такая семья, Далтоны, или как их там? А он их возьмет и перережет?

— Кэйт, я понимаю твое состояние…

— При всем к тебе уважении, Мэтт, сейчас я в этом сомневаюсь.

Мэтт рассказывает, как когда-то он отвечал на звонок женщины, принявшей смертельную дозу снотворного. Ей просто хотелось, чтобы кто-нибудь был на телефоне, пока она уходит из жизни. Мэтт отнесся к этому с уважением. И он сидел и слушал, как она угасает.

Идут годы, а это самоубийство по-прежнему является ему в снах. Он видит ту женщину как настоящую, хотя в жизни никогда не видел ее лица. Видит так отчетливо, будто все происходит наяву. Во сне он спрашивает, как ее звать. И она всякий раз называет разные имена.

— Если ты нарушишь конфиденциальность хотя бы единожды, — говорит он, — потом будешь делать это беспрерывно. Зачем тогда вообще эти самаритяне, служба доверия?

Кэтлин кивает.

— Может, тебе самой не мешает с кем-нибудь поговорить? — участливо спрашивает Мэтт.

Она смеется. Почему? Да потому, что очень уж это нелепо звучит сейчас. Так что спасибо, не надо, она уж как-нибудь сама…

А там уже и конец смены. Кэтлин надевает пальто и прощается со всеми. Напоследок заходит в туалет и возится с косметикой.

И идет куда-нибудь, где можно напиться. Желательно до беспамятства.

Глава 17

Микрорайон Халлиси возвели в шестидесятые. В основе концепции строительства лежали идеи знаменитого Ле Карбюзье, восхищавшегося, как известно, океанскими лайнерами, которые он считал идеальной моделью для жилой застройки.

В итоге жилмассив вырос быстро, но судьба его как-то не задалась. И до сих пор путь в недра этих облезлых цитаделей из бетона проходит по сырым подъездам, темным колодцам лестниц и обшарпанным коридорам.

Стив Биксби проживает на пятом этаже многоэтажной башни Милтон. Сейчас этот худой долговязый хрыч в гавайской рубашке и защитных штанах, щуря оплывшие, с тяжелыми мешками глазки, стоит в дверях и, морща лоб под куцым ежиком волос, чуть заикаясь, допытывается, с какой стати Хоуи с Лютером хотят к нему войти.

На часах без десяти шесть вечера. Хоуи отвечает, что им надо всего лишь задать несколько вопросов. Опустив глаза, она замечает у колена Биксби питбуля палевого окраса, который глядит на гостей близко посаженными мутноватыми глазами дебила. Биксби чувствует, как напряглись его визитеры.

— Насчет собаки не волнуйтесь, — успокаивает он. — Это славный парняга, правда, Лу? А, парень?

— Вы не возражаете? — подает голос Лютер.

Биксби не возражает. Лютер опускается на колено и подзывает к себе собаку, слегка причмокивая и прищелкивая пальцами. Лу подходит к нему, добродушно переваливаясь. Лютер похлопывает его по костистой крепкой голове, что-то негромко бормоча при этом.

— Славный пес, — говорит он Биксби.

— А вы, я смотрю, собачник?

— Чем больше узнаешь людей, тем больше нравятся собаки, — отвечает, выпрямляясь, Лютер. — У вашего Лу на боках шрамы. Он с кем-то грызется?

— Было дело, и не раз, — признает Биксби. — Его в свое время нашли возле Уолтемского леса. Знатоки говорят, его использовали как живца.

— Живца? — переспрашивает Хоуи.

— Живцы — это старые псы, не способные уже стервенеть, — поясняет Лютер. — Их сажают на цепь и дают другим собакам практиковаться на них.

Хоуи смотрит на эту широкую треугольную голову, на глаза-бусины и невероятно мускулистую грудь. Свесивший — из угла пасти жаркий лоскут языка, пес вызывает у нее жалость.

— Все-таки ничего, если мы зайдем? — снова интересуется Лютер. — Он ведь нас не покусает?

Биксби, покачивая головой, отступает в сторону.

— Да какой из него кусака — все зубы уже съел. Правда, парень?

И это действительно так: большинство зубов у пса отсутствует.

Лютер и Хоуи заходят в тесную, загроможденную квартиру. Цветастые занавески, ковер с психоделическими узорами, наверняка доставшийся от предыдущего хозяина. Потемневшее и засаленное кресло, на спинке которого наверняка когда-то обитала кружевная салфетка. В углу — толстый старомодный телевизор на шатком столике. Кругом — полным-полно вещиц на собачью тематику: собачки из фарфора, собачки из пластмассы…

Биксби усаживается, засунув длинные жилистые руки между костлявых коленей. Он снова осведомляется у своих гостей насчет цели их прибытия.

— В ходе расследования было упомянуто ваше имя, — говорит ему Лютер. — И мы бы с вами хотели на этот счет переговорить.

— Какого расследования?

— А вы как думаете?

— Не знаю. Потому и спрашиваю.

Лютер смотрит на беспокойные руки Биксби.

— Все-таки, мне кажется, вы о чем-то думаете, Стив. Сложно ведь ни о чем не думать.

— Я чист как стекло.

— Но ведь я же сказал вам: всплыло ваше имя.

— Тогда, значит, кто-то лжет вам. Поговорите с моим надзирателем, сходите к тому, у кого я на пробации. С психиатром пообщайтесь: ведь я и на консультации хожу, и в группу, и сам, тет-а-тет. За все мои прошлые дела я расплатился в полной мере и теперь держусь в стороне от рисковых ситуаций. Я в самом деле стараюсь.