Лиза из Ламбета. Карусель

Фрэнк ушел. Сначала, чуть ли не завидуя удаче Бэзила, он проклинал свою судьбу, потому что красивые девушки никогда не влюблялись в него до безумия. Конечно, это было бы скучно, и такое рабское обожание раздражало бы его, но постоянное воздержание отнюдь не льстило его самолюбию. Однако теперь на пути в клуб, не нужный никому, свободный от каких-либо притязаний и привязанностей, он цинично поздравлял себя с тем, что прекрасные леди берегли свои улыбки для господ более обаятельных, чем он.

Когда Бэзил вернулся в комнату, он увидел, что Дженни не сняла шляпку, как обычно, а стояла у окна, глядя на дверь. Он подошел поцеловать ее, но она отстранилась.

— Не сегодня, Бэзил. Мне нужно кое-что сказать тебе.

— Что ж, сначала сними верхнюю одежду и расположись поудобнее.

Ему пришло на ум, что Дженни, вероятно, поссорилась с хозяином «Голден краун» или хотела упрекнуть его, что за последние несколько дней он не приходил повидать ее, и, закурив трубку, он решил отвечать с беспечной веселостью. Он не заметил, что она как-то странно на него смотрит, но когда она заговорила, в ее голосе послышалась такая дикая тоска, что он вздрогнул.

— Не знаю, что бы я делала, если бы не застала тебя дома сегодня.

— Боже правый, Дженни! Что случилось?

Она сорвалась на рыдания:

— Я в беде, Бэзил!

Ее слезы растопили его сердце, и он очень нежно обнял ее, но она снова отодвигалась.

— Нет, пожалуйста, не садись рядом со мной, иначе я никогда не наберусь смелости рассказать тебе все.

Она встала, вытерев глаза, и принялась мерить шагами комнату.

— Я хотела встретиться с тобой утром, Бэзил. Приходила к твоей двери, но побоялась постучать и ушла. А потом сегодня днем, когда ты меня не услышал, я решила, что ты уехал, а я не смогла бы пережить еще одну ночь этих мучений.

— Быстро говори, в чем дело, Дженни.

Ужасный страх охватил его, и его щеки побледнели, как и ее. Она смотрела на него с неимоверным беспокойством.

— Я не очень хорошо себя чувствую в последние дни, — прошептала Дженни. — И вчера я ходила к доктору. Он сказал, что у меня будет ребенок.

А потом, закрыв лицо руками, она горько зарыдала. Сердце Бэзила сжалось, и, когда он смотрел на эту несчастную девушку, склонившуюся под бременем стыда и страха, его переполнило чувство раскаяния. И если раньше он ни о чем не сожалел, то теперь сожалел всей душой.

— Не плачь, Дженни. Я не могу это выносить.

Она безнадежно подняла глаза, и когда он увидел это прекрасное лицо, искаженное болью, то содрогнулся от горя. Он был в смятении, и самые разные мысли метались у него в голове: он тоже боялся, но в то же время сильнее всего было чудесное ликование из-за того, что он станет отцом ребенка. Его сердце колотилось от гордости, и словно свершилось чудо — любовь вдруг зажглась в его сердце. Он заключил Дженни в объятия и расцеловал с большей страстью, чем когда-либо раньше.

— О нет, ради Бога, не надо! Для тебя это ничего не значит! — воскликнула она, пытаясь отстраниться от него. — А как же я? Лучше мне умереть. Я вела себя достойно, пока не встретила тебя.

Он больше не мог выносить ее страдания, и спонтанная мысль, пришедшая ему на ум только что, уже казалась единственно правильной. Был лишь один способ осушить эти слезы, лишь один способ исправить ошибки, и нахлынувший поток страсти помог принять решение. Но его сердце учащенно забилось, когда он заговорил, потому что он собирался сделать шаг без права на отступление, и лишь один Бог знал, чем это закончится.

— Не плачь, дорогая, ведь все не так плохо, — произнес он. — Нам лучше немедленно пожениться.

С тихим вздохом рыдания Дженни прекратились, и почти без движения она повисла на Бэзиле, будто лишившись чувств. Она медленно осмысливала его слова и озадаченно размышляла над ними, словно они прозвучали на языке, который она едва понимала. А потом она задрожала, все так же молча.

— Повтори это, Бэзил, — прошептала она и после небольшой паузы спросила: — Ты серьезно? Ты можешь жениться на мне? — Она встала и посмотрела на него, растрепанная и прекрасная, с невыразимой печалью. — Я всего лишь официантка в баре, Бэзил.

— Ты мать моего ребенка, и я люблю тебя, — серьезно ответил он. — Я всегда мечтал иметь детей, Дженни, и ты сделала меня невероятно счастливым.

Ее глаза блестели от слез, а на взволнованном и еще недавно охваченном ужасом лице отразился такой восторг, что Бэзил почувствовал: его усилия окупились с лихвой.

— О, Бэзил, ты хороший! Ты ведь не шутишь, правда? И я всегда буду с тобой?

— Неужели ты так плохо обо мне думаешь, если полагаешь, что я могу бросить тебя сейчас?

— Да, я этого боялась. Ты почти не замечал меня в последнее время, и я была несчастна, Бэзил, но боялась, что ты это заметишь. Сначала у меня не хватало смелости тебе рассказать, я думала, ты разозлишься. Я знала, что ты не позволишь мне голодать, но ты мог бы просто дать мне денег и отправить восвояси.

Он поцеловал ее руки, сжигаемый желанием, как никогда, преклоняясь перед ее красотой.

— Я и не знал, что так сильно тебя люблю! — воскликнул он.