Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

5. Если суждение со «все» есть безусловно общее суждение, то ясно, что в нем прямо вовсе не говорится о действительном существовании субъектов, которое, конечно, предполагается эмпирическим суждением, когда оно вообще относится к реальным вещам. «Все А суть В» означает тогда только следующее: «то, что есть А, есть В» или «если нечто есть А, то оно есть В». Что нечто существующее единичное познается как А и наименовывается именем А, – это хотя предполагается неопределенно, но в этом суждении вовсе не утверждается. И именно поэтому множественное число и тем самым весь способ выражения, строго говоря, является неадекватным, βετάβασις είς άλλο γένος, возвратом назад, из области свободного и независимого, в наших неизменных представлениях движущегося мышления к привычкам наглядного представления, которое имеет дело с единичным. Адекватным выражением является просто «А есть В», «человек смертен», «квадрат равносторонен» и т. д.

6. Традиционное учение обыкновенно не усматривает никакой трудности во введении общего суждения. Если предикат В, говорят обыкновенно, утверждается относительно всего объема понятия субъекта А, то суждение является универсальным (universal); если же предикат утверждается относительно части объема субъекта, то суждение является частным. Если служащее субъектом слово есть собственное имя или какое-либо равноценное выражение, то его объем исчерпывается одним индивидуумом. Суждение «калий богат» постольку имеет, следовательно, характер универсального (universal) суждения.

В этом ясном учении наряду с сомнительным применением собственного имени в качестве знака для понятия кроется, однако, неясность, последствия которой повсюду дают себя знать. С одной стороны, вообще учат, что объем понятия образуется-де через его видовые понятия, причем благодаря различиям, какие оно само по себе еще допускает, может образоваться множество более определенных общих представлений. В то же самое время в главе об общем суждении обыкновенно без обиняков принимается, что объем понятия состоит из единичных существующих вещей и что совсем нетрудно обозреть этот объем, установить его и познать – потому нетрудно, что предполагается, что понятия наши уже соответствуют тому, что они должны доставить, – именно быть выражением сущности вещей соответственно их неизменным видовым отличиям. Поэтому логика обыкновенно не различает даже между такого рода суждениями: теми, что покоятся только на понятии, т. е. на значении служащего субъектом слова; объясняя это значение, они наперед приписывают предикат каждой вещи, которая будет наименовываться посредством служащего субъектом слова и будет, следовательно, вместе с тем образовывать «объем понятия», – и теми, что, например, на основании согласующегося опыта высказывают предикат относительно всех известных вещей, которые, благодаря одинаковым свойствам, подпадают под одинаковое наименование. Тем самым логика скрывает самое важное, именно переход из эмпирически общего к безусловно общему суждению, образование понятия и суждения из опыта. «Все планеты движутся вокруг Солнца с запада на восток» – это прежде всего эмпирически общее суждение. Кто высказывал его до 1781 года, тот разумел под всеми планетами все шесть; кто высказывал его между 1781 и 1801 годами, тот причислял сюда и планету Уран и разумел под этим все семь; с 1807 до 1845 года подразумевали все одиннадцать; а в настоящее время разумеют все 400 или сколько их там появилось за это время. Но всегда при этом имеются в виду все известные, из которых относительно каждой единичной констатировано прямое движение в ее пути. Суждение гласит: «Все небесные тела, какие я называю планетами, имеют общее направление движения с запада на восток»; я не знаю ни одного исключения. Но если, например, на основании канто-лапласовской гипотезы я познал необходимость, что все плотные небесные тела, движущиеся вокруг нашего Солнца по постоянным путям, должны иметь то же самое направление движения, так как в пределах того пространства, в котором могут быть даны таковые, невозможно никакое обратное движение, – то движение с запада на восток я должен был бы включить в значение слова «планета», чтобы отличить их, например, от падающих звезд. И тогда мое суждение: «Все планеты движутся с запада на восток» – было бы аналитическим в кантовском смысле, на этом основании оно могло бы применяться к бесчисленному их количеству, которое лишь в будущем, возможно, будет открыто, а то и никогда не будет открыто. Оно имело бы такое значение: «То, что может называться планетой, движется с запада на восток»; и отсюда следует, что то, что имело бы обратное движение, не было бы планетой.