Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

5. Тому отрицанию, которое покоится на отношении лишения или отсутствия и тем самым на простом различии, противостоит другое отрицание, вытекающее из того, что какой-либо элемент представления, служащего субъектом, отталкивает представление, служащее предикатом. Так что тут отвергается также и сопутствующая лишению или недостатку мысль, что субъект мог бы, конечно, иметь в себе предикат. (То же самое имеет место и при представлениях, выражающих отношение; «А лежит влево от В или потому ложно, что А вообще не находится вблизи В, или потому, что оно стоит вправо от В» – это отношение отвергает другое испробованное.) Таким образом, мы пришли к исследованию тех взаимоотношений между представлениями, благодаря которым они могут исключать друг друга как предикаты одного и того же субъекта.

Если речь идет о суждении наименования, в котором субъект и предикат должны быть объединены в одно как целое с целым, то исключающее взаимоотношение различных представлений в пределах различных категорий дано бывает той устойчивой определенностью и отличительностью представленного, какая служит предпосылкой для всякого акта суждения, ибо она есть условие непрерывности и согласованности самого сознания. «Сократ не есть Критон», «дерево не есть железо», «красное не есть голубое», «видеть не значит слышать», «направо не есть налево» – такие суждения покоятся на том факте, что мы имеем множество явно отличных друг от друга представлений, которые защищены от всякого смешения и всякой подмены, и они могут напоминать лишь об этих всегда имеющихся налицо различиях (§ 21, 1). Кроме того, познание, что два представления различаются друг от друга, в общем, предшествует познанию, как они различаются друг от друга. Ибо для того чтобы указать, как они отличаются друг от друга, я должен ведь в конце концов вернуться к тем элементам, о которых я просто знаю, что они различны. Я различаю вполне определенно своего друга А от своего друга В еще до того, как даю себе отчет в том, чем отличаются они друг от друга. И когда я даю себе в этом отчет и довожу до сознания, что один блондин, другой брюнет, один имеет округлые и полные формы, другой худощав и угловат, то тут остается различие белокурого и брюнета, округлого и угловатого, худощавого и полного, и я все же в конце концов могу лишь сказать, что они различаются друг от друга, но не то, как они различаются.

Выше (§ 14) мы должны были установить в качестве предпосылки для возможности утвердительного суждения принцип согласия, благодаря которому безошибочно верно распознается сходство представленного; и сама возможность для утвердительного суждения быть достоверным покоится именно на этом. В таком же смысле в основе отрицания лежит то, что различные представления непосредственно и безошибочно познаются как различные; и тут невозможна ошибка относительного того, различны или нет два имеющиеся в сознании представления. Если бы не злоупотребляли формулой «А не есть non-Α» и не обозначали ею все возможное, то мы могли бы применить ее в том смысле, чтобы она выражала «А отлично от всех других представлений»; «все мыслимое есть это и ничто другое». И тем самым был бы высказан как закон нашего различающего акта отрицания, так и основной психологический факт.

Против этого можно было бы сослаться на тот факт, что мы все же многое смешиваем и тем впадаем в ошибку. Но на это нужно ответить следующее: во-первых, смешения эти касаются вещей, так как мгновенные представления не повторяют различий последних; так бывает, например, когда при поверхностном рассмотрении я принимаю искусственный цветок за естественный; здесь между моими представлениями нет того различия, какое могло бы быть при полном схватывании. Во-вторых, смешения происходят вследствие недостаточного воспроизведения и постоянства представлений, ибо с течением времени одно представление подменивает собою другое. Так, я могу приветствовать чужого человека как старого знакомца, так как образ знакомого стушевался у меня и под впечатлением данного лица он воспроизводится во мне неправильно. Но этим не сказано, что два различных представления, присутствующие в сознании, оставшиеся неизменными во время акта суждения, могут полагаться как неразличные. Напротив, всякое единство и ясность нашего самосознания покоится на том, что отрицание обладает этой способностью предохранять то многое, что имеется у нас налицо, от неясности и расплывчатости, что оно в состоянии держать это в раздельности. Равным образом самая возможность быть уверенным в значимости суждения, а вместе с тем и возможность акта суждения покоятся на том, что мы вполне определенным образом можем обладать непосредственным сознанием различия. Там, где этого нельзя было бы предполагать, как, например в глупости, – там уничтожалось бы самое общение мышления.