Логовище дракоптицы (сборник, том 2)

В Титипу был час ТиВи, он наступал днем каждое воскресенье. Все воловьи шкуры, являвшиеся дверьми в лачугах из волнистого железа, составляющих славный город Шингтон, были нараспашку. Все семьи сидели на пеньках и кучах травы вдоль стен и в тишине глядели на темные квадратные коробки с единственным стеклянным окошком.

Древняя легенда гласила, что когда-то за этим окошком появлялись интересные картинки, из таинственных глубин великие вожди говорили со своим народом. На памяти никого из живущих картинок уже не появлялось, даже на памяти их отцов или дедов, впрочем, какая у дедов вообще может быть память...

Через некоторое время, когда крики брошенных в темноте младенцев становились невыносимыми, матери шли их успокаивать. В уголках спали старики и женщины, но неспящие расталкивали их. В других углах хихикали парочки, и временами без всякого энтузиазма восклицали девчонки: «Держи-ка при себе руки!»

Но никто не возражал против часа ТиВи. Это был закон. А кроме того, это было пристойно, обслуживание ТиВи длилось по крайней мере шестую часть послеполуденного времени.

— С каждым поколением они становятся все более неугомонными, — шептал Самый Старый Старейшина, подсовывая под себя снятую с плеч овчину, чтобы помягче было на пне, на котором он восседал возле самой большой хижины. Это был Стул Пресервидента, такой особый пень был приготовлен для него всюду, куда бы он ни пошел, поскольку он был Пресервидентом Королевских Штатов Мерики. Пресервидентом всегда был Самый Старый Старейшина, будучи, очевидно, лучшим сохранившимся среди мужчин.

— Они устали, — прошипел сын Пресервидента, а по совместительству — министр обороны.

— Наш епископ только вчера сказал мне, — беззубо прошамкал старик, — что мудрые древние смотрели ТиВи не только днем в воскресенье, но и каждый вечер по семь-восемь часов.

— Возможно, в те времена там действительно показывали картины, — проворчал министр обороны.

— Наш епископ считает, что картины появляются от надлежащего почтения, — порицательным тоном сказал старик. — Я и сам частенько поднимаюсь посреди ночи, чтобы дополнительно уважить ТиВи. Я жду, что однажды в этом маленьком окошке вспыхнут картины прошлого, и я увижу наших отцов-основателей, Кортеж Линкольнов, выходящий из священных пещер Айрапорта в Провиденсе, что означает Небеса, и как они идут в хижины Квонсета, неся с собой не только наш Государственный гимн, но и название нашей страны. В легендах говорится, что ТиВи всегда были готовы показывать их. Нужно лишь с надлежащим рвением производить уборку, называющуюся обслуживанием ТиВи.

Самый Старый Старейшина сделал паузу, поскольку снаружи, с Капитолийского Холма, донеслось пение. Он вздрогнул и поднялся на ноги.

— Гимн, — сказал он.

Со вздохами облегчения люди вышли наружу и закрыли двери хижин воловьими шкурами.

Капитолийский Холм был холмиком в центре Шингтона. На вершине его стояла хижина из обычного волнистого железа, полунакрытого тем, что называлось Куполом. Никто не знал, каково назначение Купола, но всегда было так, что Капитолий был с Куполом, и отец, и даже дедушка его был с Куполом, и так велось с Начала Времен.

Епископ Титипу стоял у подножия холмика, лицом к площади. У него была внушительная фигура, невзирая на академическую сгорбленность и редкие седые волосы. Он с достоинством носил свою академическую мантию из овчины. В Шингтоне было лишь несколько подобных одеяний, поколения назад их завезли сюда из помойки под названием Браун по другую сторону залива Наррагансетт, расположенного в дне езды в восточном направлении.

Позади епископа стоял хор в платьях из воловьих шкур, скопированных с мантии епископа. Они с вожделением пели государственный гимн:

Пусть гордо развевается наш гордый-гордый флаг,
Всем супостатам мы дадим пинков — вот так!
Железным сапогом раздавим супостатов,
Ни стены не помогут им, ни латы!
И пусть они дрожат, презренные овцы,
Идут с оружьем наши молодцы!

Когда кончилось Песнопение, епископ произнес несколько правильно подобранных слов на ереси Долины Коннектикута: