Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

Бывают не только удивительные совпадения, но бывает и телепатия, во что я, как человек сугубо рациональный, не верю и никогда не верил. Но факт состоит в том, что я последнее время постоянно думаю о Вас и общаюсь с Вами, так как читал очень внимательно Ваш дневник 2004[129] и сейчас заканчиваю «Ах, заграница, заграница»[130]. Читал с перерывами, потому что книжки свои, а тут подсовывали объемистые тома, которые требовалось вернуть. Обе книги произвели на меня сильное впечатление, хотя в дневнике опять есть места, которые мне, в заокеанском отшибе, малопонятны: мелькают имена людей, по‐видимому, известных, но мне они незнакомы и потому существенная часть информации не усваивается. Но это не Ваша вина и даже не совсем моя, а результат именно моего «отшиба». Зато книга прозы произвела на меня огромное впечатление, уже без всяких оговорок, особенно «Марбург»[131].

«Хургада»[132] — это великолепная, отточенная проза, где каждое слово стреляет. Дан очень жесткий и, я бы сказал, жутковатый портрет нравов сегодняшнего российского мещанства. Но «Марбург» — больше и глубже этого. Ваш главный герой Новиков, во многом, как не трудно понять, списанный с автора, — поистине трагическая фигура. Его стремление убежать от неотвратимо надвигающегося одиночества берет за душу, перехватывает горло. В какой мере это понимает массовый читатель, не знаю, да ведь не для него это написано. Кстати, я был в Марбурге, правда, всего полдня. Заезжал в Кельн к моему другу Владимиру Порудоминскому, и он предложил съездить в Марбург. Так что я видел и обе мемориальные доски[133], прошел пешком все пространство между ними, поднимался к Замку, где нас застал сильный, но веселый летный дождь, раскинувший к концу роскошную радугу над городом, ютившимся где‐то далеко внизу.

Фигура Ломоносова вызвала воспоминания несколько другого рода. У нас в ЖЗЛ была книга о Ломоносове, написал ее ленинградец Александр Антонович Морозов. Возможно, Вы в нее заглядывали. Она впервые вышла в 1950 году, то есть в разгар «борьбы за русский приоритет», и была написана абсолютно в духе времени, получила Сталинскую премию. Об авторе шла дурная слава, что он в свое время в Ленинграде писал доносы на братьев‐писателей и кое‐кого посадил. Словом, мы в наше время переиздавать его гигантский по объему труд не хотели, что ему и сказал Коротков, когда он об этом заговорил. Но он был хитрее нас: в обход редакции явился к директору издательства Верченко, наговорил кучу коробов, и тот обещал, что книга будет переиздана. С этим Морозов и явился к нам. Выглядел он, кстати, очень импозантно, носил большую полуседую бороду a la Стасов.

На попытки Короткова что‐то возразить Верченко сказал, что дал слово, и его надо держать.

Мне было поручено по возможности хотя бы сократить это громоздкое сочинение, и там было что сократить: начальный период (поморский) был расписан очень подробно, занудно и занимал чуть ли не половину книги. Но автор стал упираться. Оказалось, что в этом начальном периоде его основной козырь, он в молодости написал книгу «Юность Ломоносова», которая была оригинальной: он сам исследовал все в местных архивах, нашел чуть ли не дом, в котором Ломоносов родился, или его подробное описание. Все это он расписал листов на пять или шесть, а для того, чтобы книга читалась, этому следовало уделить ну никак не больше листа. Я даже ездил в командировку в Ленинград «для работы с автором», но мало в чем его убедил. Удалось из всей книги листов в тридцать отжать полтора листа, и то со скандалом. Вот такая история.

Передайте, пожалуйста, Вашей родственнице сердечный привет. Василий Васильевич Парин был в научном мире уникальным человеком, отличался щепетильной порядочностью, не допускал никаких склок, сплетен, наушничания, поддерживал талантливых людей, брезгливо относился к соперничеству группировок и школ, никогда не ставил свое имя на статьи учеников, если сам непосредственно не принимал участия в работе. И конечно, он не допускал никакой дискриминации по национальному и т. п. признаку. Поэтому среди его учеников и сотрудников было много евреев: в другие места их не брали, и они шли к Парину. Думаю, что эти его качества и вспоминал отец Вашей гостьи. Приятно об этом узнать!

Я послал этот материал в ж‐л «Нева», ибо меня уверили, что гл. редактор Н. А. Гранцева, которая сама единолично все решает, отвечает быстро и определенно. Прошло два месяца, по последним сведениям, она в творческом отпуске и еще не прочитала[134].